Татьяна Мудрая - Доброй смерти всем вам…

Нет, я почти успокоился. Единственное, что меня волновало, — вдруг отец не справится с маркой оружия, причинит боль или выстрел получится чересчур громкий.

Да, кстати. Себя самого я не чувствовал убийцей ни в коей мере — я только, по нынешнему выражению, «вырубил клиента». Подумывал, правда, что мы с Хьяром могли бы остановиться на этом и попросту удрать, прихватив чек, но отбросил идею с порога. У него — честь марки и у нас тоже. Честь марки.

Когда мы спускались с лестницы, та женщина стояла у приоткрытой двери, вытянувшись в струнку, и вертела в руках копию платка, что Хьярвард уносил в жилетном кармане. Только изорванный в клочья зубами и ногтями.

— Я войду в кабинет мужа через полчаса, — сказала она совсем тихо и со слегка улыбающимся лицом. — Ещё по крайней мере час уйдет на обморок — мой корсет, да и вся обстановка будут предельно этому способствовать. И лишь потом последует звонок в полицию. Вы вполне успеете выполнить его последнее распоряжение.

Нет, эта верная жена самурая не подслушивала, во всяком случае, специально. Она знала своего мужа куда лучше нас обоих — вот и всё.

А ироническое описание сцены с платком я нашёл много позже у моего любимого Акутагавы Рюноскэ. Когда решилась умереть и миссис Блеккингтон, оставив нам на попечение свою несравненную, свою прекрасную дочь.

Этель Ривз, бывшая миссис Гордон Блеккингтон (имена взяты из головы и из повествования Трюга, а также неких дальнейших событий), распорядилась своим имуществом на редкость удачно. Или напротив — как кому угодно будет решить. Супругу своему устроила скромные, но достойные похороны — заострять внимание на скользких материях показалось ей неосмотрительным. Расплатилась с присмиревшими кредиторами — по более высоким ставкам, чем кто-либо настаивал. Распродала всё недвижимое имущество и часть движимого и удалилась с острова на континент. Как выяснилось, навсегда.

Как выяснилось дополнительно, пятидесятилетняя женщина (двумя годами старше покойного мужа) оказалась в большой тягости. Когда прекращаются регулы, большинству из викторианских дам кажется, что исчезает всякая надежда на продолжение рода. Также большинство викторианских джентльменов полагает, что супруга — не сосуд для их эротических устремлений, тем более что бесплодна. На чём основывается их уверенность, непонятно. Вот почему в них напоследок взыгрывает мужское начало — это как раз ясней ясного. Смотри новеллу Юкио Мисимы о двойном харакири самурая и его жены, перед которым они любили друг друга с особенным, утончённым пылом. Если мои слова покажутся вам анахронизмом по причине того, что Мисима в то время ещё не родился, — подставьте имена двух пар: Генриха фон Клейста с Генриеттой Фогель и супругов Лафарг, которые жили и умерли раньше здесь описанного.

Только в нашем случае дама не осмелилась наложить на себя руки. Возможно, потому, что почувствовала себя в тягости ещё до нашего прихода.

Родилась девочка: крепкая, темноглазая и темноволосая, как отец, так что в авторстве никто не усомнился. Мать, кстати, — тусклая блондинка: предки были родом из Нормандии.

Вот только отцовского ума дитя не унаследовало: ласковое, привязчивое, с приятной внешностью, но — классический случай дебилизма. Почти не говорит, чуть что — ходит под себя, на ногах не ходит практически вообще. (Стоило бы сказать — «не держится», ибо здесь неуместны даже потуги на юмор.)

И поглощает все материнские доходы, состоящие из процентов от очень скромного капитала, которым обернулись лучшие друзья девушек. После выплаты всех долгов и покупки симпатичного домика на бретонском взморье. В городке с многообещающим названием Карнак.

Разумеется, с Древним Египтом эти места никак не связаны. Здесь к материку примыкает полуостров Киберон, знаменитый, прежде всего, своими мегалитическими памятниками — дольменами, кромлехами и менгирами. Поле, на котором стоят мегалиты, разделяется чем-то вроде дорог. Кое-какие камни были утеряны, но все равно осталось около трех тысяч камней, выстроенных в десяток линий, ориентированных на запад или северо-запад. Говорят, что дольмены, возведенные за сорок столетий до пирамид, — самые старые из оставшихся на земле человеческих построек.

Вторая история, связанная с Кибероном, — морское сражение Семилетней войны между флотами Великобритании и Франции, состоявшееся в бухте. Тогда англичане ухитрились уничтожить практически весь французский флот, осмелившийся напасть на их суда с большой дерзостью и без малейшей осмотрительности. Да что там — в конце концов был сожжён или захвачен весь наличный флот Франции без четырех кораблей, которые укрылись в устье мелководной реки. Должно быть, у них была более высокая осадка, чем у бриттов.