Максим Далин - Лунный бархат

– Господи… Жень, что с ним, а?

– Что… кончается. Агония.

– А почему? Ты же наоборот…

– Лялька, я ж тебе говорил, черт! Он сейчас умрет – как человек, а как вампир – возродится. Это тебе не воскрешение, а я не Христос! Он – все, таким, как был, уже не будет никогда. Как мы с тобой…

Ляля вздохнула или всхлипнула, перевела взгляд с Жениного лица на умирающего. Он зажмурился, раскрыл рот и замер, не шевелясь. Дыхания уже не было.

– Все, – сказал Женя. – Готов. Минут через пятнадцать-двадцать процесс начнется.

– Как это?

– Откуда я знаю… Наверное, обмен веществ меняется, организм перестраивается… Знаешь, что я думаю? Все это ни к богу, ни к черту отношения не имеет. Вампиры – просто другие какие-то существа, ну… как бы биохимически там, физиологически другие…

– Как?

– А так. Как другая раса.

– Почему? В кино-то…

– Ну да… в кино из могил встают и кукареканья боятся. И прутся от совершения зла, как ты говоришь. Может, уже замнем эту тему, насчет кино? Кого при жизни в человечьей шкуре не тянуло убивать, тот и в вампирской не рвется. А подонку и вампиром быть не надо, сама видишь.

– Пожалуй… слушай, Жень, а что, он так и будет тут лежать?

– А что ты предлагаешь?

– Может, к тебе его отнесем, а?

– А кто понесет?

Ляля оторопело взглянула на него и фыркнула. Женя распечатал новую пачку сигарет, вытащил одну, закурил.

– Чудачка ты, сестрица. Тебя нести – это одно, а его таскать – это совсем другое, знаешь ли. Он не такой уж и воздушный, я бы сказал. И потом – если бы ему что-то грозило… а так ничего ему не сделается. Сейчас у нас второй час ночи, очнется он… ну пусть хоть в два – все равно до рассвета далеко.

Ляля вздохнула, поводила ладошкой по влажной сломанной скамейке и присела подождать…

Качающаяся, пронзенная золотыми звездочками тьма Генку убаюкивала, нежно-нежно. Он летел, летел бесконечно сквозь это огромное, мерцающее, звенящее пространство, и прекрасные голоса все тянули какой-то торжественный хорал на три высокие ноты… Потом прошла вечность блаженного отдыха после очередной стычки. Не надо было заставлять себя просыпаться и снова превращать уставшее тело в боевую машину. Тихо-тихо было в горах, только моргали сонно добрые звездочки; спали Генкины боевые друзья, спала в далеком Питере Цыпочка, «чехи», наверное, тоже спали, обнимались с автоматами, бормотали во сне молитвы своему Аллаху…

Передышка – это хорошо. Покой – это хорошо. Солдат спит – служба идет. Чем больше спишь – тем легче жить на свете. А в этот раз и сон приятный. Вот – письмо… письмо, а в письме фотка ее… Серый рассматривал, сказал: «Дуракам – счастье», – пришлось дать ему в ухо, но не всерьез, потому что по существу-то не обидно… Жираф сказал: «Не суетись, Суслик, жалко, если тебя шлепнут. Такая девочка плакать будет…» Я не буду суетиться, Вовчик. И письмо твое передам. И привет… все передам…

Все это сон.

Жираф в госпитале. Серый – в земле, и письма его мамы и подружек сгорели вместе с ним. А Суслик уже почти месяц в Питере, в своем обожаемом Питере, со своей обожаемой Цыпочкой – и через девятнадцать дней она перестанет быть Цыпочкой. Жанночкой Сусловой станет Жанночка Цыплакова. «Самка Суслика», – смеется, глупая девчонка…

Хорошо… только что-то холодно. Мокро как-то… зябко…

– Цыпка… – позвал этот парень.

Его лицо уже начало меняться. Ляля наблюдала, как спадается и исчезает опухший кровоподтек, как закрывается страшная рана на голове – а лицо приобретает благородство и отрешенность мраморного изваяния. Он начал дышать, сперва чуть задыхаясь, потом – все ровнее. И вот – приходит в себя. Волшебство все-таки…

– Ч-черт, – прошептал Женя, втаптывая в песок недокуренную сигарету.

Генка открыл глаза. Еще была ночь. На лицо моросил мельчайший питерский дождь. Он лежал на мокрой земле, а над ним склонилась незнакомая девочка, совсем молоденькая и славная – моложе Цыпочки.

Генка улыбнулся.

– Тебе лучше, да?

– Да, порядок. А Цыпка где?

Как-то она странно растерялась, смутилась, умолкла… Генка сел. Увидел незнакомого бледного парня. Парень крутил в руках незажженную сигарету. Вокруг был то ли пустырь, то ли парк, где любила гулять Цыпочка… Вспомнил!

– Где Жанна?! Что с ней?!

– Слушай… ты не психуй, да?… Так вышло…

– Что с Цыпкой?!

Генка вскочил. У испуганной девчонки без мазы и спрашивать, но парень знает. Заглянул парню в лицо.

– Ну, ты скажешь или нет?!

– Это как бы… твоя подруга?