Михаил Шухраев - Город теней

Какое-то время мы так шутливо препирались, я с юмором рассказал о своем путешествии с «тумбой», потом Маша с некоторой горечью заявила:

— Ну вот, в самом настоящем Запределье побывала, и ничего там даже не видела. То есть видела, но не то совсем. Вот, как в песне у того же Щербакова, ты послушай, — и она отсоединила наушники.

— «Рябь на воде, темная речь руин», — повторила Маша строчку, когда песня отзвучала. — Там все было, как в этой песне. Закат, море, дым над водой. И птица белая… Одинокая, и кричала, как плакала.

— Где там? — непонимающе спросил я.

— В моем сне.

Санкт-Петербург, Купчино,

октябрь 2010 г.

Случаются на свете чудеса, науке неподконтрольные. Ну, например, такие: в метро «Гражданский проспект» вошел молодой человек — шапочка, челка и значочки на куртке выдавали в нем явного эмо. Наверняка студент-первокурсник. Казалось бы, ну что тут особенного?

А что-то особенное в нем было. Потому что на другом конце города, на метро «Московская», по короткому эскалатору поднялся совсем другой человек. Какой там первокурсник — наверняка кандидат! Уж всяко, аспирант. А стиль эмо?! Да вы что, сограждане, как можно такие слова-то при столь солидном человеке говорить?! Перепутали, наверное, с пьяных глаз и не такое случается.

А вот и не с пьяных, и не перепутали. Потому что человек-то был один и тот же. Ну, не чудо?! Чудо, еще какое!

Нынешний октябрь в Питере оказался не из лучших. Вроде бы, вчера светило солнышко, было прохладно, но терпимо. А теперь с утра — снег с дождем, холод собачий — и черт его знает какая зима. Холодная, надо думать. А может, вовсе наоборот: синоптики уже расстарались, да так, что голова шла крутом, и лучше всего было их не слушать.

Но и сейчас снег с дождем не кончились, что совсем не радовало пассажиров на остановке. Обогреватель в «Икарусе» не работал вовсе, а линяло-оранжевый цвет автобуса вполне гармонировал с цветом листьев в близлежащем сквере. Его раскраска вызывала ассоциации с наступающим вскорости Хэллоуином и тыквами.

Впрочем, в самом автобусе было тепло. Муниципальный транспорт, ходивший здесь на редкость пакостно, оказывался набитым практически в любое время дня. Оттого в салоне было даже почти сносно, если не считать алкогольного запаха и периодических матерков и перебранок.

— Следующая — Бела Куна, кто спрашивал? Карточки предъявляем, оплачиваем, задняя площадка — передаем деньги!

Обитатели южных районов уже давно забыли, что имя кровавого палача Белы Куна, злосчастного земляка злосчастного «Икаруса», склоняется по всем правилам. А большинству было это совершенно безразлично, они даже не предполагали, что «Бела Кун» — это чьи-то имя и фамилия.

— Кому передавать? — почти весело поинтересовался тот самый бывший эмо, а ныне высокий, довольно молодо выглядящий худощавый шатен с седыми висками. — Мои девятнадцать рублей уже третью остановку карман чей-то жгут. Нехорошо получается…

Какая-то полная дама вдруг взвизгнула и схватилась за боковой карман:

— Ой, батюшки! Куртку новую — насквозь!

Автобус содрогнулся от хохота, а пожилая кондукторша с высокого сидения наставительно заметила:

— Знать, не только шапки на некоторых горят. Вы передавайте, не стесняйтесь! Люди же ждут.

В автобусе уже назревал легкий скандал, но покрасневшая тетка, сунув контролерше целую пригоршню рублевых монеток («Во насобирала! На паперти, что ли?» — восхитился кто-то), принялась очень энергично проталкиваться к выходу. Один из мужчин, прижатых толпой у заднего стекла, негромко сказал соседу:

— Гипнотизер он, что ли?

Сосед равнодушно пожал плечами. Тогда спросивший принялся озираться, ища только что стоявшего рядом шутника.