Кассандра Клэр - Спасение Рафаэля Сантьяго

Мальчишка так и не посмотрел на него и не заговорил. Он вцепился в руку Магнуса. Но маг подумал, что парень потянулся рефлекторно, как мог бы ребенок, но продолжал утешать его, как только мог.

Мальчик вздохнул раз, два, три, а потом его хватка ослабла.

— Ты знаешь его имя? — грубо потребовал у него Магнус о вампире, который его убил. — Это был Рафаэль?

Он не знал, почему об этом спросил. Он не хотел знать, что мальчик, которого Гваделупе послала его найти, только что умер у него на руках, что последний член доблестной обреченной миссии по спасению невинных практически выжил, надолго, но не совсем. Он не мог забыть умоляющего взгляда на лице Гваделупе Сантьяго.

Он оглянулся на вампира, который не шевелился, чтобы нападать. Он сидел, прислонившись к стене, куда его отбросил Магнус.

— Рафаэль, — медленно ответил вампир. — Ты пришел сюда в поисках Рафаэля? — Он издал короткий, резкий, почти недоверчивый смешок.

— Что в этом смешного? — потребовал Магнус. У него в груди поднималась темная ярость. Прошло много времени с тех пор, как он убивал вампира, но был готов снова это сделать.

— А то, что Рафаэль Сантьяго — это я, — ответил парень.

Магнус уставился на мальчишку-вампира — на Рафаэля. Тот прижал колени к своей груди, обхватив их руками. Под шапкой буйных локонов на него смотрело лицо в форме сердца, как у его матери, большие темные глаза, которые очаровывали бы женщин или мужчин, когда тот вырос бы, и испачканный кровью мягкий детский рот. Кровь закрывала нижнюю часть его лица, и под нижней губой Магнус видел белый блеск зубов, как алмазы в темноте. Во всей комнате, полной ужасной неподвижности, шевелился только он. Парень дрожал, все его тонкое тело сотрясала мелкая дрожь, он трясся так сильно, что Магнус это видел. Дрожь казалась неистовой, зубы стучали от холода кого-то настолько холодного, что тот вот-вот скользнет в неподвижность и смерть. В комнате, полной смерти, было настолько жарко, как в представлении смертных об аде, но мальчик дрожал так, будто ему было очень холодно и он никогда больше не согреется.

Магнус встал, осторожно двинулся вокруг пыли и мертвых, пока не оказался возле вампира, и тихо позвал:

— Рафаэль?

На звук голоса Магнуса Рафаэль поднял голову. Маг видел множество других вампиров с кожей белой как соль. Кожа Рафаэля оставалась по-прежнему коричневой, но в ней не было того теплого оттенка, как у его матери. Больше это не была плоть живого человека.

Рафаэля нельзя было спасти.

Его руки были покрыты грязью и кровью, как будто он совсем недавно вылез из своей могилы. Его лицо тоже было испещрено могильной грязью. У него были темные волосы, вьющаяся масса, мягкая на вид, по которой, должно быть, любила проводить пальцами его мать; которые она, должно быть, гладила, когда ему снились кошмары, и он звал ее; гладила легкими пальцами, когда он спал в своей постели, а она не хотела его будить; волосы, с которых она, наверно, сохранила детский локон. В этих волосах было полно могильной пыли.

На лице виднелись красные, мрачно сияющие дорожки от слез. На шее запеклась кровь, но Магнус знал, что рана уже затянулась.

— Где Луис Карнштайн? — спросил Магнус.

Когда Рафаэль заговорил, на этот раз на низком, мягком испанском, то он сказал:

— Вампир думал, что я помогу ему с остальными, если он превратит меня в такого же, как он. — Вдруг он засмеялся — звонкий, безумный звук. — Но я не помог, — добавил он. — Нет. Он этого не ожидал. Он мертв. Он превратился в пепел, который развеяло по ветру. — Он показал рукой на дыру в крыше.

Магнус испуганно замолчал. Для нового вампира было очень необычным подняться и в достаточной мере преодолеть голод, чтобы думать или что-то делать, помимо еды. Магнус размышлял, убил ли Рафаэль кого-то еще из своих друзей.

Он не спросил и не только потому, что это было жестоко. Даже если Рафаэль и убил, а потом переключился на своего хозяина и победил Карнштайна, то он, должно быть, обладал железной волей.

— Они все мертвы, — сказал Рафаэль, похоже, взяв себя в руки. Внезапно его голос стал четким. Темные глаза тоже были ясными, когда он поглядел на Магнуса, а потом медленно отвернулся от него, отбросив как что-то несущественное.

С постоянно растущим чувством тревоги Магнус видел, что Рафаэль глядел на ослепительно яркое отверстие в потолке — то, на которое он показал, когда сказал, что Карнштайн обратился в пепел.

— Они все мертвы, — медленно повторил Рафаэль. — И я тоже мертв.