Владимир Васильев - Время инверсий

— Молодец, — буркнул он Шведу. — Я боялся, что ты упрешься и придется надавать тебе по ушам. Но ты умнее, чем я думал. Зачтется, не переживай.

Совиная Голова встал. Шкатулки у него в руках уже не было.

Ушли Инквизиторы тем же манером, каким и появились, — по-человечески, через двери.

— Что это было? — прошептал заинтригованный Симонов, когда они скрылись. — Артефакт?

— Не знаю, — честно признался Швед. — Какая-то… запчасть. Около дома на Мельникова нашел.

Откуда вылезло неожиданное словечко «запчасть», из каких глубин подсознания, он не подозревал.

— Надо же, Великий Инквизитор собственной персоной! — вздохнул Симонов. — Слушай, Швед, ты реально становишься крутым дядькой, то москвичи к тебе на пару слов заезжают, то Инквизиторы! Скоро к тебе без стука и не войдешь, а?

Швед в ответ только фыркнул.

«Зажигалки» ему не было жалко; во-первых, Швед просто не знал, что с ней делать. Во-вторых, эта вещица скорее всего в неопытных руках небезопасна, а руки Шведа опытными мог бы назвать разве что какой-нибудь плохо осведомленный разгильдяй вроде Симонова. Сам Швед напрасными иллюзиями не тешился и был даже рад, что «зажигалка» теперь не его проблема. Он даже не успел придумать — что с ней делать дальше, а все уже разрешилось само собой. Если бы не визит Совиной Головы, Швед скорее всего позвонил бы в Москву и попытался сдать артефакт чужих магов Завулону или Юрию. Но Инквизиторы, без сомнений, интересовались такими вещицами не меньше. А кроме того, Совиная Голова слыл известным собирателем артефактов и редко что-либо упускал из своих цепких рук.

— Я думаю, — со значением произнес Симонов, — еще по сто сейчас просто напрашиваются.

— Черт с тобой, давай, — выдохнул Швед.

Симонов с готовностью махнул официанту. Официант с не меньшей готовностью поспешил к их столику.

Ефим вернулся часа через два. К этому моменту Швед с Симоновым как раз решили уходить из ресторана наверх. В смысле алкоголя Симонов своего добился вполне, поэтому в квартире немедленно свалился спать, а Швед с Ефимом решили еще посидеть на кухне, но в итоге получилось, что они не столько пили, сколько разговаривали. Особенно в этом нуждался Швед: слишком много всего произошло за последние дни, а любой разговор, как известно, наводит на дельные мысли. Поэтому Швед не стал откладывать разговор на потом, начал почти сразу.

— Ты куда ходил-то? — поинтересовался он, шаря в холодильнике.

— Да так, — признался Ефим неохотно. — Если честно, я ходил не столько «куда», сколько «откуда».

— А еще честнее — «от кого»? — предположил Швед, не сомневаясь в ответе.

— Таки да, — подтвердил Ефим.

Выглядел он грустным.

«Кажется, — подумал Швед, — ему надо выговориться».

Он поставил на стол бутылку водки, блюдо со всякими нарезками и второе с разносолами и сел на диванчик.

Ефим лениво потянулся за рюмками.

— Бохемиа, — задумчиво прочел он этикетку на одной из них и протяжно вздохнул.

— Откуда ты ее знаешь-то? — поинтересовался Швед, имея в виду, естественно, не рюмку, а Риту.

— Из «Виктории», откуда ж еще? Ее Лайк привел как-то. Ну и… Ты же знаешь Лайка. Уже через неделю он больше интересовался теми, кого привел сегодня, а не неделю назад. А девочка запала, но, как я понял, не на Лайка, а на компашку. Сам ведь помнишь, как тогда было…

— Хорошо было, — подтвердил Швед с непременным ностальгическим вздохом. — Я даже реально думал в Киев насовсем перебираться, а в Николаев только на лето наезжать, к сезону.

— Ну вот, — продолжал Ефим. — Как-то так в итоге получилось, что мы стали… вместе. Сначала хорошо было, эйфория такая нахлынула щенячья, жил, понимаешь, ни о чем не думал и радовался. Ну а дальше, как водится, начал помалу трезветь. И в конце концов осознал, что на самом деле не я ей нужен.

Ефим замолчал.

— А кто?

— Не кто, — поправил Ефим. — А что. Она вознамерилась стать Иной. Знаешь ведь, много кто из людей в «Виктории» знал больше, чем полагалось, вспомни хоть Серегу или Грыгорыча. Ну и… послал я ее в итоге. И правильно сделал, потому что она потом последовательно окучивала Плакуна, Тоху, Палатникова и даже Юльку рыжую. А потом «Виктория» внезапно накрылась, народ расползся кто куда… Звонила за эти годы пару раз, но я сначала трубку не снимал, а потом и вовсе номер сменил, на «Лайф» перешел.

— Н-да, — философски протянул Швед. — Люди новые, история старая. Ничего, еще лет двадцать — тридцать, и перестанем мы такое близко к сердцу принимать. Как Лайк.