Аделаида Фортель - Предмет простой

— А-а-а… — закричала Алина, зажмурившись, но крик отстал от нее и закружился где-то позади, как сорванный с дерева осенний лист.

Когда Алина открыла глаза, она ничегошеньки не увидела. В черной дыре царила такая темнота, какая, наверное, видится только слепым. Алина подумала, что она, должно быть, куда-то летит. Возможно, вниз… А возможно, вверх… Тело не чувствовало притяжения, а может, она и не летит вовсе, а висит в черноте, как пойманная в паутину муха, как рус-алка на ветвях. А еще она ничего не услышала. В черной дыре царила такая же непроницаемая тишина.

— Угу! — крикнула Алина, как она когда-то в детстве кричала во все встречающиеся на дороге колодцы — просто так, чтобы запустить в земляную дыру звук и послушать, как он шмякнется о поверхность воды и вернется обратно. — Угу-гу!

«Угу» совиным уханьем забилось вокруг, дробясь на сотни отражений, «Угу-гу! Угу-гу! Угу-гу!» — пронеслось вокруг испуганной стаей летучих мышей, и хлопая невидимыми крыльями, стихло вдали. Вверху или внизу — непонятно. Но стало Алине так страшно, что она решила помалкивать. Но помалкивать не получилось.

— Эй, кто это тут? — взрезал тишину чей-то встревоженный голос.

— Я, — Алина ухватилась за голос, как утопающий за прибрежные камни. Ее «Я» тотчас посыпалось мелкими камешками то ли вниз, то ли вверх.

— Кто я? — взвизгнул голос.

Алина растерялась. Она никогда не пыталась себя определить, я и все тут, просто Алина, человек…

— Человек, — бухнула она. Тяжелое слово просвистело мимо и гулко стукнулось о невидимую землю.

— Человеки тут не бывают! — категорически заявил голос. — Раз ты здесь, значит, ты не человек.

— А кто? — «Кто» выплыло из губ красивым мыльным пузырем и удивленно поплыло рядом. И тут Алина заметила, что темнота перестала быть непроницаемой. Но подумать об этом ей не дали:

— Ты не знаешь кто ты? — смутился голос. — Совсем-совсем?

«Совсем-совсем» окутало Алину чем-то теплым и щекочущим, похожим на нагретый солнцем морской песок.

— Совсем-совсем, — повторила Алина, чтобы еще поглубже зарыться в золотистое тепло.

— А! — протянул голос. — Тогда понятно, зачем ты здесь… Ну, спрашивай же скорее, чего же ты молчишь!

— Что спрашивать? — встревожилась Алина.

— Все, что хочешь, — возмутился ее непонятливости голос.

— Где я? — выпалила Алина, чтобы хоть что-то спросить.

— Ха! На этот вопрос даже ответить могу! Ты в банке данных. Тут хранятся ответы на все существующие вопросы.

— На все, на все? — новый поток приятно теплого песка заструился вдоль тела. Алина едва удержалась, чтобы блажено не захихикать.

— На такие дурацкие — нет! — отрезал голос.

«Ничего себе! — обомлела Алина, стряхивая с себя сонные песчинки. — Так ведь я смогу все-все узнать! Все, над чем человечество бьется веками! Все, что только богу известно!»

Алина почувствовала всю ответственность момента и запаниковала. Что бы такое самое полезное спросить? А!

— Есть ли жизнь на Марсе?

Что-то щелкнуло, зашипело, словно запущенная виниловая пластинка, и хорошо поставленный мужской голос неторопливо начал объяснение:

— Чтобы ответить на этот вопрос в полной мере, требуется сперва дать определение жизни. Жизнь есть существование белковых тел, основанное на обмене веществ, иными словами, жизнь — форма существование белковых тел и способ существования материи в бытии организмов. Жизнь и представляет собой открытую систему, способную к саморегуляции, самосохранению и самовоспроизведению. Но если заменить субстрат с белкового на небелковый, почти ничего не изменится. Жизнь останется — Жизнью. Иными словами, небелковая система, отвечающая четырем основным требованиям: открытости, саморегуляции, самосохранению и самовоспроизведению — ЖИВАЯ. Марс — планета солнечной системы, четвертая от солнца, соответствует трем параметрам определения жизни, таким образом с натяжкой, но все же можно сказать, что Марс сам по себе является живым существом.

Что-то снова зашипело, щелкнуло и повисла тишина, в которой, беспомощно растопырив в разные стороны руки, висела раздавленная информацией Алина.

— Ну что? Все запомнила? — поднырнул к левому уху ставший знакомым голос.

— Кажется, да… Но только я ничегошеньки не поняла.

— Не расстраивайся. Это вопрос был трудный. Но ведь он у тебя не единственный, верно? Задавай скорее, пока время не кончилось.

«Может, ну их, потребности человечества? — вылезла из закоулков трусливая мыслишка. — Может, лучше о себе позаботиться? Для себя что-нибудь спросить? Только что? Блин! Были же у меня в детстве вопросы! Целых ворох! Бабушка только отбиваться успевала… Куда делись?»