Евгений Тарбеев - Дверь в небо

Девушка уловила мое намерение и тоже не отказалась от второй порции. Она лишь, мило мне улыбнувшись, пальчиком выбрала для себя другой напиток, перед тем как я снова приложил руку к появившемуся листу.

Я на четверть опорожнил второй бокал, когда за наш столик прилетели две ее подружки. Какие миленькие. Как же вас не угостить. Я заказал еще два коктейля.

Увидев, как быстро окончился напиток в моем стакане, я потребовал лист заказов и наугад ткнул пальцем. Мы вновь опустошили бокалы.

Что было дальше, помню плохо. Мои воспоминания сохранили фонтан ощущений, прокатывающихся волнами по разомлевшему телу, радость от осознания, что у меня все в полном порядке, улыбающиеся лица красавиц, воркующих между собой, появляющийся, вспыхивающий под моей рукой и исчезающий лист заказов, новый невоспроизводимый вкус и полный покой. Я помню, как закричал, плюнув на все, что угощаю всех, и как сразу у меня появилась толпа поклонников.

Потом я почувствовал тяжесть в теле, словно его наполнили мокрым песком. Сначала свинцовыми сделались ноги, затем я отяжелел до пояса, а ртуть продолжала неуклонно подниматься выше - руки, грудь, плечи, голова. Поскольку я не мог двигаться самостоятельно, девочки, мило хихикая, помогали мне прикладывать ладонь к листу заказов.

Потом я почувствовал, что у меня выросла еще одна голова. И за ней третья. Головы вертелись из стороны в сторону, одномоментно транслируя в мозг три картинки, что видели глаза. В одной картинке появилась ведьма из моих земных снов. Она пялилась на меня с выражением неприкрытого злорадства. Привидится же такое. Глупости! Хотя даже, если бы она появилась: мне было безразлично.

Чтобы привести в порядок картинки в головах, я медленно поднял со стола чугунные руки. Собрав руками головы в пучок и заставив их двигаться синхронно, я, те самым, избавился от возникших неудобств. Теперь мне казалось, что троится в глазах. Однако, так жить приятнее, чем быть трехголовым.

- Ау. Аул. Тьфу, ты. Ляля, что со мной прыисходит?

Я почувствовал на себе обеспокоенные взгляды "собутыльниц". Девушки подняли меня с кресла и, заботливо поддерживая под руки, вывели наружу. Я волочил ноги по земле, не в силах координировать свои движения. Язык делал замысловатые непослушные движения во рту, превращая слова в нечленораздельные булькающие и фыркающие звуки. Красавицы весело щебетали друг с другом и вели меня по улицам в неизвестном направлении. Потом я впал в бессознательное состояние.

Обнаружил себя сидящим на лавочке в саду. Меня удивило, что они привели меня в то место, куда я намеревался вернуться сам. Я хотел вспомнить, что было, и пытался сосредоточиться.

Додумать не успел. Рядом с лавочкой, на которой я томился, приземлились двое с ослепительно- яркими аурами. Я прикрыл глаза ладонями от их яркого излучения.

Привыкнув к свечению, разглядел, что приземлившиеся близнецы-братья или очень похожи. Двое молодцев. Высокие, статные, с правильными чертами лица и блестящими серебром глазами. Одеты в облегающие комбинезоны цвета платины (как будто форменные), на головах - серебристые шлемы.

Они стояли по обе стороны от меня. Девушки почему-то упорхнули.

- Ваше имя? - официальным бесстрастным голосом спросил один из серебристых молодцев.

Неповинующийся мне речевой аппарат изрек нечто похожее на "Тм-муд".

Один из серебристых приложил к моему лбу указательный палец. Прикосновение вызвало в моей голове вспышку и мгновенное прояснение сознания, как будто я все время сидел на лавке, ничего не пил и не поил девушку Лауа и ее подружек. О похождении в психобар напомнило свинцовое тело, едва я попытался пошевелить рукой.

Посмотрев на серебристых молодцев трезвым взглядом, я понял прояснившимся умом, что имею дело с представителями власти, если таковая здесь имелась. Потусторонняя милиция. Сейчас еще в вызретвитель заберут. Откуда я знаю это слово? Вспоминая откуда, я поднялся со скамейки, чтобы показать оку закона как твердо стою на ногах.

- Дмитрий Тернов, - запоздало ответил я на их вопрос, пошатываясь.

На ногах я держался, но земля пружинила под моими ступнями, будто мох в болотистой местности. Угораздило же на том свете напиться.

Я инстинктивно напрягся. Опыт общения с милицией в материальном мире подсказывал готовиться к худшему. Куда еще хуже? У меня и так все отобрали. Под словом "все" я имел в виду физическое тело. И тут яркой вспышкой родилось понимание, сколь много значило оно в моей жизни.