Алексей Молокин - «Если», 2015 № 01

Своего старшего ученого товарища Александр Леонидович застал за работой в мастерской. Константин Эдуардович Циолковский, в длинной холщовой рубашке, подвязанной тонким ремешком, в черных домашних штанах, с яростным нажимом водил рубанком по деревянному бруску, закрепленному в тисках столярного верстака. На полу белела, завиваясь, свежая стружка. Остро пахло сосновой смолой.

— Константин Эдуардович, дорогой! — громко воскликнул Чижевский, пренебрегая правилами вежливости, — Я к вам с важнейшей вестью! Произошло невероятное, можно сказать, фантастическое событие!

Циолковский отложил рубанок, величаво повернулся и смерил Чижевского колючим взглядом.

— Вы слишком горячитесь, юноша, — осадил он гостя. — И что вы здесь делаете? Я вас сегодня не приглашал.

Александр Леонидович нисколько не ожидал такого поворота. Кровь бросилась ему в лицо, он даже вспотел и задохнулся от обиды. Ведь никогда прежде Константин Эдуардович не позволял себе столь грубого обращения, и особенно в отношениях с учениками, которые проявляли живейший интерес к его идеям и прожектам. Наверное, молодой человек обязан был оскорбиться и в тот же момент ретироваться, оставив старого тугоухого дуралея в неведении, но он сумел подавить темные чувства, потому что дело было и впрямь из числа чрезвычайных.

— Утром под Ромоданово упал аэролит! — выпалил он, взмахнув руками. — Очень большой. Колоссальный! Обывателей правобережья, говорят, тряхнуло преизрядно. И вспышка была в полнеба, — Чижевский зачастил, чтобы успеть выложить как можно больше, вопреки дурному настроению старика, — Нам срочно надо туда, Константин Эдуардович! Кто как не вы сможет составить достоверное и подробное описание ударной ямы? Если мы упустим время, то местные крестьяне доберутся до аэролита. Они из невежества могут затоптать все вокруг или даже похитить его.

Тут Чижевский остановился, в тревоге заметив, как страшно исказилось лицо Циолковского. Кожа ученого посерела, морщины и пигментные пятна обозначились явственнее обычного, губы задергались. Константин Эдуардович отступил, прикрылся ладонями и, словно бы обессилев, рухнул на стоявшую около стены лавку.

— Я видел вспышку и слышал раскаты, — сообщил Циолковский с глухой интонацией обреченного на смертную казнь. — Однако это не аэролит, Александр Леонидович, это знаниевый снаряд марситов.

Чижевский онемел от удивления. Не сошел ли старик с ума? Или с ним сыграла дурную шутку его неугасимая страсть к различным приключенческим историям в духе английского романиста Уэллса?

— Но как? Откуда? Почему вы? Почему именно мы? — вопросы теснились, и молодой человек не знал, как сформулировать самый точный.

Циолковский оторвал руки от лица, положил их ладонями на сведенные колени, но при том смотрел в сторону от собеседника, что выглядело непривычным.

— Вы прекрасно осведомлены, Александр Леонидович, как я увлечен Марсом, — тусклым голосом отозвался ученый, — Я часто наблюдаю его в телескоп, выписал по почте все книги Фламмариона и Ловелла. Я изучал историю знаниевых снарядов. И вот однажды я задумался о том, почему они каждый раз прибывают в другие страны. Почему подталкивают прогресс Германии, Франции, Великобритании и даже Северной Америки, а Россия всегда в стороне. Ведь империя наша огромна, она занимает почти целый континент — она должна быть хорошо видна с Марса. Трудно промахнуться по такой цели. Признаюсь, я недолго размышлял на эту тему.

Ответ пришел сам собой. Наш враг — это как раз наши необъятные пространства. Если сравнивать, то легко увидеть, что европейцы и североамериканские колонисты живут скученно, города и порты их возведены близко, обрабатываемые поля примыкают к городам. Совсем иное дело — у нас. Российские просторы должны казаться марситам необъятной ледяной пустыней. Кто будет ждать и искать знаниевые снаряды здесь?..

Чижевский слушал с жадным интересом. Идея, излагаемая старшим товарищем, моментально захватила его, сердце учащенно билось. Он словно бы и сам стал персонажем приключенческого романа, который вот прямо сейчас узнает великую тайну, способную изменить будущее человечества. Но отчего Циолковский так трагичен? Где его привычный энтузиазм?

Константин Эдуардович между тем продолжил:

— В ту пору я был много моложе, чем нынче. И быстро увлекался. Я решил, что нужно сообщить марситам о нашем существовании. Их никто никогда не просил помогать жителям Земли своими передовыми знаниями. Они никогда ничего не требовали взамен. Вероятно, они действуют из чистого альтруизма. А если прямо попросить их? Если попытаться установить междупланетную связь?.. Я знал, Александр Леонидович, что московские профессора вряд ли захотят прислушаться к провинциальному дилетанту, как частенько меня называют. Я написал фельетон в «Калужский вестник», в котором изложил свой план сигнализации. Предложил установить на весенней пахоте ряд белых щитов площадью с квадратную версту. С Марса они казались бы одной блестящей точкой. Если одновременно перевернуть эти щиты черной стороной, можно послать один оптический сигнал. Еще один переворот — еще сигнал. Так можно было бы сначала привлечь внимание марситов, а потом составлять более сложные сообщения. Цифровой ряд, операции сложения, вычитания, извлечения корня. Потом для доказательности разумности — астрономические данные наших планет. Рядами чисел можно передавать даже сложные изображения!