Дэвид Митчелл - Голодный дом

…и дверь распахивается, а из дверного проема на меня ошеломленно смотрит мертвенно-бледный Тодд.

– Тодд?

Он отшатывается.

Я, запоздало сообразив, в чем дело, срываю маску и снова говорю:

– Тодд!

А он говорит:

– Ох, Сал, Сал, как здорово, что я тебя нашел!

И мы обнимаемся. Тодд худой и костлявый, но мышцы у него стальные, а еще он холодный-холодный, будто только что с мороза. За спиной Тодда виднеется темный чердак, скат крыши. Наконец Тодд высвобождается из наших объятий и закрывает светлую дверь.

– Сал, здесь что-то дурное происходит, – шепчет он. – Отсюда надо уходить.

– Ага, я знаю, – шепчу я в ответ. – Нам в пунш что-то подмешали. Я видела… ох, невозможные, невероятные вещи… Там такое… – Знать бы еще, с чего именно начать. – Тодд, представляешь, по телевизору объявили, что меня уже пять дней разыскивают. Пять дней! Но этого не может быть, я же никуда не пропадала. А еще вот, видишь? – Я тычу в свой безглазый портрет, который больше не двигается. – Это же я! На портрете – я, вот с этим кулоном… – приподнимаю нефритовую подвеску с груди, показываю Тодду. – Его мне сегодня утром прислали. С ума сойти.

Тодд, сглотнув, произносит:

– Сал, это хуже, чем кислотный бэд. Гораздо хуже.

Встревоженная серьезным тоном, я пытаюсь сообразить, что Тодд имеет в виду.

– А что же тогда происходит?

– Ну, мы вступили в Общепар ради знакомства со сверхъестественным, так? Считай, мы с ним познакомились. Только оно нам добра не желает. Нас здесь хотят удержать.

– Кто? – испуганно спрашиваю я.

Тодд оглядывается на светлую дверь:

– Хозяева дома. Близнецы. Я… я их усыпил, но ненадолго. Они вот-вот проснутся, озлобленные и голодные.

– Близнецы? Какие близнецы? И что им нужно?

– Поглотить твою душу, – веско произносит он.

Наверное, он сейчас скажет, что пошутил. Я жду. И жду.

Тодд берет меня за локоть:

– Слейд-хаус поддерживает их жизнь, как реанимационное устройство, которое работает на энергии душ – но не всяких душ, а особенных. Это как группы крови – есть распространенные, а есть редкие. У тебя душа как раз такая, редкая. Поэтому тебе надо отсюда уходить, и как можно скорее. Я тебя выведу. Сейчас спустимся по лестнице, выйдем через кухню в сад, а оттуда выберемся в проулок Слейд. Там мы будем в безопасности. Ну, почти.

Дыхание Тодда щекочет мне лоб.

– А есть еще ворота, которые выходят на Крэнбери-авеню, и черная железная дверца в стене вестибюля, – говорю я.

– Это все обои, для обмана глаз, – мотает головой Тодд. – Выход отсюда один-единственный, он же вход. Через апертуру.

– А как же Ферн, Ланс, Аксель, Анжелика?

Тодд дергает щекой:

– Им я помочь не смогу.

– Почему? А с ними что случится?

Помедлив, Тодд неохотно произносит:

– Ты – плод, а они – кожура, косточка и стебелек. Их уже выбросили.

– Но… – Я киваю на лестничную клетку внизу – ой, лестничный пролет такой длинный! – но двери в комнату-чум там нет. – Я… Я там Акселя и Анжелику видела… вроде бы…

– Нет, ты видела всего лишь трехмерные материальные слепки Акселя и Анжелики, как объемные поляроидные фотографии. При внимательном рассмотрении это сразу заметно. – Тодд хватает меня за руку. – И осторожнее – ни в коем случае ни с кем не разговаривай, на вопросы не отвечай, в глаза никому не смотри. Ничего не ешь и не пей, не бери предложенного, что бы это ни было. Слейд-хаус – это театр оживших теней. Близнецы учуют твою малейшую реакцию, проснутся и вынут из тебя душу. Буквально, а не фигурально. Понятно?

Вроде бы. Да. Нет.

– А ты сам – кто?

– Я… типа телохранитель. Знаешь, я тебе все объясню, когда мы ко мне домой придем. Сал, нам и правда пора, иначе поздно будет. И помни, никому ни слова. Смотри себе под ноги, но руки моей не выпускай. Я постараюсь нас замаскировать. Кстати, маску надень, она тоже поможет.

Холодная рука Тодда сжимает мою горячую ладонь. Я гляжу под ноги, чтобы не видеть портретов. Какое-то время под ногами мелькают ступени. Наконец мы оказываемся на лестничной клетке, у напольных часов. Они тикают натужно, вразнобой, кряхтят на все лады «хрип-храп». Двери в комнату-чум по-прежнему не видно.

– Здесь дверь была, – шепчу я. – Или мне приснилось?

– Мыши в лабиринте с подвижными стенками наверняка задают себе тот же вопрос, – бормочет Тодд.

Доходим до середины нижнего лестничного пролета. В вестибюле начинают появляться студенты, болтают, спорят, курят, заигрывают друг с другом. С каждым шагом шум усиливается.