Жорж Санд - Лора. Путешествие в кристалл

Эти фантастические страны сжимают сердце человека, потому что ему не дано перейти их, не пожертвовав своей жизнью, и он ежечасно чувствует, что ей грозит опасность, победить которую не могут ни сила его науки, ни его храбрость, ни его жажда к богатству. Но в том исключительном положении, в котором я находился, когда тело мое было охвачено невыразимо приятным самочувствием, а ум еще более удивительным спокойствием, я видел лишь грандиозную, интересную, опьяняющую сторону этого зрелища.

Мало-помалу я привык к очарованию этих внешних предметов и стал спрашивать себя, действительно ли реально все то, что моя память воспроизводит о моем путешествии. В данную минуту я ощущал полнейшую уверенность во всем. Я лежал в легких лубочных санях, подбитых медвежьей и тюленьей кожей, меня везли три собаки, отличавшиеся необыкновенной силой и ловкостью. Предо мною, несомненно, неслись две другие повозки, похожие на мою; в одной из них должен был сидеть дядюшка Назиас, в другой — предводитель каравана, а караван находился позади нас и ехал по нашим следам. Во главе этого каравана двигался свет какого-то необъяснимого блеска; но, быть может, это было какое-нибудь научное освещение, тайну которого не пожелал открыть мне Назиас?

Мои взоры сосредоточились на свете, отражавшемся от первых саней, и я уже не находил ничего необыкновенного в том, что это, быть может, огромный фонарь, наполненный тюленьим жиром, которым местные обыватели умеют так хорошо пользоваться. Не безумием ли было думать, что бриллиант мог светить ночью, подобно маяку? А эта приятная теплота, которую я чувствовал, несмотря на климат, не была ли просто моим чисто физическим самочувствием? Что же касается ужасной сцены на корабле, то она лишена всякой правдоподобности. Мой дядюшка хоть и строг, но до сих пор выказывал относительно своего экипажа лишь попечение и заботливость. Наши товарищи, конечно, могли перепиться, празднуя зимовку, я мог видеть их спящими, но ужас их смерти, безумные и жестокие слова моего дяди, его неслыханный договор с эскимосами, наконец, и более, чем все остальное, неожиданное появление Лоры на «Тантале», в глубине полярных морей — все это принадлежит к области чистейшей галлюцинации.

Мысль, что я был близок к безумию, возбудила во мне глубокую грусть; я решил наблюдать за самим собою и делать самые упорные усилия не подвергаться больше этому.

Одно из самых положительных приключений вполне вернуло меня к действительности. Мы остановились на маленьком островке, в великолепном гроте из скал; мы миновали ледяной пролив. Дядюшка вышел из саней, ехавших впереди меня. Я заинтересовался личностью, которая выйдет из саней, ехавших впереди него, и, увидав фигуру и черты отвратительного карлика, я не мог грустно не посмеяться над собою. Я мысленно просил прощения у Лоры за то, что принял ее призрак за эту грубую фигуру эскимоса, и я почувствовал, что меня развязывают, так как оказалось, что я крепко привязан ремнями к моей походной кровати.

— Ну, что, — весело сказал мне дядюшка, в то время как наши люди зажигали огонь и приготовляли обед, — как ты себя чувствуешь теперь?

— Я никогда еще не чувствовал себя лучше, — ответил я ему, — и думаю, что пообедаю с большим аппетитом.

— Это будет в первый раз после двух месяцев, как мы покинули корабль, — сказал он, щупая мне пульс. — Если бы я не кормил тебя крепким бульоном и не поил очень горячим чаем, то ты умер бы с голоду, до такой степени горячка отнимала у тебя сознание твоего личного самосохранения. Я прекрасно сделал, что крепко привязал тебя и прикрепил вожжи твоих собак к моим саням, иначе ты потерялся бы в дороге, как сверток. Ну вот, наконец ты выздоровел, и я надеюсь, что ты уже не будешь говорить мне о покинутом корабле, об экипаже, отравленном каким-то бешеным ядом, и о моей дочери, спрятанной на палубе в чемодане и осужденной служить нам проводником к арктическому полюсу.

Я попросил у дядюшки извинения за глупости, которые я мог говорить в бреду, и поблагодарил его за его заботы обо мне, которые я совсем не сознавал.

Нам подали очень обильный обед, и я уже не удивлялся тому, что наша провизия так свежа, когда узнал, что она возобновлялась несколько раз в пути счастливой встречей с животными, застигнутыми снегом, и птицами, привлеченными ярким светом нашего маяка. Я узнал также, что нашему путешествию постоянно благоприятствовал блестящий электрический свет полюса, и, выйдя из грота, я мог убедиться моими собственными глазами в сиянии этого естественного светила.