Юрий Грум-Гржимайло - Вебсик. Испытательный срок

Изоброня, насколько я помнил, это вообще-то металлокерамика, не металл. Да, хороша машинка, на такой бы да вдоль по Питерской — эх! Сзади под плавно зауженным, скошенным и вроде откидным торцом машины мягкими рубинами горели сигнальные огни, был виден мощный буксирный крюк. Высота и ширина машины была небольшой — около метра. Вчера ночью он казался вдвое больше. Никаких антенн и датчиков над корпусом не выступало. Возможно они были спрятаны под сферическим обтекателем спереди… Рядом с таким агрегатом наша садовая роботележка, стоявшая тут же, казалась доисторической повозкой.

Вдруг передняя сфера засветилась матовым белым светом, из средней части выдвинулись и загнулись как поручни два уса. Машина бесшумно отодвинулась от скамейки и повернулась ко мне задом, как бы приглашая подняться по возникшим из торца ступеням на её спину.

Ну, спасибо. Признаюсь, я думал не долго и занёс было ногу на первую ступеньку, как от дома послышался обиженный голос:

— Кататься?! А мы?!

Ко мне приближались Влада с Пусем. Влада поверх розовой рубашки накинула пончо, а Пусь уже потерял где-то свой роскошный бант. Я было начал соображать, как его закрепить в поездке, но разведчик меня опередил. Спереди между поручнями появилось нечто вроде корзинки. Да, фантастика, и только…

Вспыхнули передние фары. Мы с Владой стояли между поручнями и сперва придерживали Пуся в его корзинке перед нами, боясь, что он испугается такой бешеной езды. Разведчик нарезал круги по участку. Ход у него был настолько плавен, что за поручни можно было и не держаться, скорость завораживала. Жаль, места тут немного, на нём бы по равнине… Нет, таким робинзоном быть не плохо.

Спали мы потом как убитые.

Пятый день моего пребывания в доме на горе начался с того, что мы все проспали и собрались в столовой на первом этаже только к позднему завтраку. Даже Марта сама спустилась к нам. После завтрака, доев свою привычную и неизменную уже много лет овсянку и выпив чашку шоколада, я остался в столовой вдвоём с Мартой. Влада быстро перекусила и убежала дальше разбирать вещи и обустраивать комнаты. Пусь на сей раз с нею не пошёл.

— Марта, — спросил я, вытирая рот салфеткой. — Вам что-нибудь известно про стазис в замке?

Она внимательно взглянула на меня и кивнула.

— Когда Влада была маленькой, и мы только что переехали сюда, то мы с мужем и с ней часто здесь гуляли. Он как-то раз захватил с собой портативный детектор и установил, что стены в замке снаружи старее, чем внутри. Особенно в башне.

— А что вообще там, в башне? — поинтересовался я. — Есть на что глянуть?

— Да особо не на что, Юра, — ответила Марта. — Внизу высокий квадратный в плане свод, по стенам которого идёт винтом лестница наверх, к верху свода она вообще уходит в стены и идёт в их толще спиралью… Ходы узкие, пыли полно, паутина… Лестницы узкие, без всяких перил, выщербленные, я боялась подниматься — Слава один наверх лазил.

— А почему всё-таки стазис? — спросил я. — Это же нуль-время.

— Правильно, — кивнула Марта. — Тут, наверное, просто стремилось к стазису. Тенденция к сокращению или сжатию времени. Но детально же никто не проверял. Этот район считался не задетым и безопасным. Не то, что в Соловье. Так что поначалу мы тут бывали, — грустно улыбнулась она.

— А потом?

— А потом только ребята тут бегали, в гоблинов и троллей играли, да пару раз кино снимали.

— И наш дом переехал, — добавил я.

Марта мне не успела ответить. Пусь вдруг вскочил и кинулся в коридор. Оттуда донёсся его приближающийся лай и сдавленный смех Влады. Вскоре в арку двери столовой, пятясь задом, припадая к полу и отчаянно лая, ввалился Пусь. На него наступало что-то такое с жёлтыми когтистыми лапами, громадным клювом и красным хохолком, под которым вихлялись в своих орбитах огромные ярко синие глаза. Существо нескладно било крыльями и пыталось задеть Пуся лапой по носу. За всем этим, пунцовая от хохота, появилась Влада. Я не успел опомниться, как этот птеродактиль взлетел мне на колени и схватил клювом за нос. За ним на меня упала Влада. Краем глаза я заметил, что Марта тоже чуть не плачет от смеха.

— Что это такое? — озадаченно спросил я, держа в руках сразу обмякший «объект».

— Это… моя… детская… птица… Киви… — простонала Влада мне в ухо.

Пусь скрёб меня лапой и лаял, требуя выдать самозванку на законное растерзание.

Влада уже устроилась у меня на коленях, расправляя помятую птицу.