Клиффорд Саймак - Заповедник гоблинов. Романы

— Значит, Вольферт был прав, а все остальные ошибались, — сказала Диана. — Они выгнали его, а он был прав.

— Даже колдуны могут ошибаться, — сказал Дункан.

— Еще одно: скажите, зачем вы здесь? Что привело вас сюда? Почему так важно для вас попасть в Оксенфорд? Вы ничего не говорили ни мне, ни Кутберту. Ему было бы очень интересно. У него было много друзей в Оксенфорде, он переписывался с ними много лет.

— Так вот, — начал Дункан, — есть манускрипт. Это долгая история, но я постараюсь передать ее в нескольких словах.

Он быстро рассказал ей суть дела.

— Как зовут того ученого?

— Вайс. Бишоп Вайс. Он стар и болен, поэтому мы и спешим. Он может умереть.

— Дункан, — тихо сказала она.

— Да? Вам знакомо это имя?

Она кивнула.

— Он был старым другом Кутберта, большим другом.

— Ну и прекрасно.

— Нет, Дункан. Бишоп Вайс умер.

— Умер?

— Несколько недель назад Кутберт получил известие о его кончине. Наверное, это было еще до того, как вы покинули Стендиш Хауз.

— Боже мой!

«Бесцельное путешествие, — думал он. — Все зря. Подлинность манускрипта не будет установлена, вероятно, никогда. Может, лет через сто появится другой человек, такой же, как Бишоп Вайс. Его преосвященство будет ждать, святая церковь, весь христианский мир будут ждать этого человека, а будет ли он когда-нибудь?»

Диана придвинулась к нему, положила его голову себе на колени и держала, как мать ребенка.

— Поплачьте, — сказала она. — Никто не увидит, кроме меня. Слезы облегчают.

Но он не плакал, не мог. Горечь взметнулась в нем, сдавила, скрутила, терзала душу. До этой минуты он не знал, как много значил для него этот манускрипт — не как абстрактная вещь, содержащая потенциальное благо для всего мира, а для него лично, для Дункана Стендиша, христианской души, которая верит, что человек по имени Иисус ходил по земле, говорил слова, переданные потом нам, творил чудеса, улыбался на свадьбе, пил вино со своими братьями и в конце концов умер на римском кресте.

— Дункан, — тихо сказала Диана, — я горюю вместе с вами.

Он поднял голову и посмотрел на нее.

— Талисман, — сказал он.

— Вы хотите воспользоваться им, как предлагал Вольферт?

— Это единственное, что остается. По крайней мере, хоть какая-то польза от нашего путешествия.

— Вы не сомневаетесь в талисмане?

— Сомнение есть, но что еще можно сделать?

— Ничего.

— Мы можем погибнуть. Талисмана может оказаться недостаточно.

— Я буду рядом с вами, — сказала она.

— И умрете со мной?

— Если так случится. Но я не хочу об этом думать. Вольферт…

— Вы верите в него?

— Так же, как вы в свой манускрипт.

— А что потом, когда все кончится?

— Что вы имеете в виду?

— Я, например, вернусь обратно в Стендиш Хауз. А вы?

— Найду место. Есть другие замки колдунов. Там меня примут.

— Поедемте со мной.

— Как ваша подопечная или как ваша любовница?

— Как моя жена.

— Дункан, милый, во мне же кровь колдунов!

— А в моих жилах кровь бессовестных авантюристов, грабителей, пиратов и бог знает кого еще.

— Но что скажет ваш отец? Ведь он лорд.

Дункан представил себе отца, прямого, как дерево, раздувающего усы, его серые, как гранит, глаза с теплым блеском.

— Да, он лорд, но и джентельмен. Он будет любить вас, как дочь. У него не было дочери. У него только я. Моя мать умерла много лет назад. Стендиш Хауз давно ждет женских рук.

— Надо подумать, — сказала она. — Но одно могу сказать сразу: я очень люблю вас.

Рой находился на вершине небольшого гребня. Это было страшное зрелище: чернота, по которой пробегали странные искры, как далекие зарницы. Временами рой казался монолитным черным шаром, потом вдруг он становился рыхлым, как моток пряжи, как мыльный пузырь, готовый лопнуть. Он находился в непрерывном движении, как будто то, что его составляло, все время меняло место, ища более выгодного положения, перестраиваясь для достижения идеальной конфигурации роя.

Последив за ним некоторое время, Дункан замечал отдельных членов роя, но настолько мимолетно, что даже не был уверен, что действительно видел их.

Он сказал собравшимся вокруг него:

— Вы все знаете, что мы сделаем. Я возьму талисман, подниму вверх, чтобы его было видно, и медленно пойду к рою. В последних лучах заходящего солнца камни в талисмане засияют мистическими огнями всех цветов радуги, но много ярче радуги.

— А если не сработает? — проворчал Конрад.