Дмитрий Колодан - День на Краю Мира и бесконечная печаль

— Но… — подала голос одна из девочек. — А как же сувениры?

— Пять минут! — женщина подтолкнула дочь. — Давай, пирожочек мой, осторожно, я тебе помогу.

«Пирожочек» одними губами прошептала Тавка. Алевтина пусть и не услышала ее, но все поняла. Только ничего не могла поделать. Её отряд бежал с поля боя.

— До чего нервная и ограниченная особа, — сказал Каспар, провожая женщину взглядом. — Вот из-за таких нам и урезают финансирование…

Он сплюнул в сердцах. Тавка схватила отца за руку.

— Папа! Я… Я видела дракона! Настоящего!

И не просто видела, но и не испугалась! Разве что самую капельку. Не то, что эта рыжая мымра. Тавку распирало от гордости.

Отец стоял с растерянным видом, сбитый с толку разыгравшейся сценой. В руке он держал карамельное яблоко на палочке, такое красное, что оно казалось черным. Цвет — «пурпурная бездна».

— Дракона?

— Да!!! — Тавка запрыгала на месте, не в силах сдержать нахлынувший поток эмоций. — Он был такой… Большой! И такой красивый… Цвета, как… А эта девочка… Но я не испугалась! У него были вот такенные зубы!

Она руками показала, какие именно зубы были у чудовища и даже не преувеличила. Отец был впечатлен.

— Ну поздравляю! Значит, не зря мы сюда ехали. Вот тебе приз за наблюдательность, — он протянул ей карамельное яблоко. — Местный деликатес.

— У нас тоже продают карамельные яблоки, — напомнила ему Тавка.

— Да, — не стал спорить отец. — Но здесь у них особенный вкус. Когда я был маленький… В общем, именно на Краю Мира я попробовал карамельные яблоки впервые в жизни. Тогда здесь не было никакого киоска, а только лоток…

Тавка взяла «приз» с некоторой опаской. Честно говоря, она бы предпочла сосиску в тесте. Но она догадалась, что для отца это яблоко больше чем просто яблоко. Что он делился с ней чем-то сокровенным. Глядя на улыбающегося отца, она куснула яблоко.

И взвыла от боли.

Первое, что следует помнить, когда ешь карамельные яблоки: не стоит этого делать, если у тебя болит зуб. Никакие кусачки и клещи не сравнятся с тягучей, липкой, теплой карамелью. Бесконечно долгое мгновение Тавке казалось, будто десну режут ножом. Она завертелась на месте; слезы хлынули в три ручья.

— Эй! Стрекоза! Октавия? Что случилось?

Лишь ценой нечеловеческих усилий Тавке удалось разжать челюсти. Проще было умереть. Но когда она это смогла, боль отхлынула, как волна от берега. Зуб остался торчать в яблоке, увязнув в карамели.

— Ты чего? — отец схватил её за плечи.

Тавка подняла на него заплаканное лицо.

— Жуб! — она показала яблоко.

Отец отпрянул, но тут же взял себя в руки.

— Так молочный же! Давно пора. Ну, не реви, все хорошо… Зато обошлись без подзатыльников. Теперь ты точно не забудешь…

Он приобнял дочь. Тавка потрогала языком лунку и почувствовала металлический вкус крови. Зуб, вернее его отсутствие, ещё чувствовался, однако тупая, ноющая боль, изводившая её всю поездку, ушла. И это было до того здорово, что Тавка едва не рассмеялась, несмотря на текущие по щекам слезы.

— Ну? Уже лучше?

Тавка выдавила какое-то подобие улыбки. Одно Тавка знала наверняка: ни за какие коврижки она не будет больше есть карамельные яблоки! Она разжала пальцы, и яблоко упало на сухую траву. На него тут же налипли пылинки, мелкие камушки, прочий мусор — и среди всего этого красно-белой кляксой торчал выпавший зуб. Тавка отпихнула яблоко носком сандалии. Оно покатилось и свалилось за Край Мира.

— Как думаешь, это был знак? — спросила Тавка.

Отец пожал плечами и поправил ремень сумки.

— А ты уже увидел дракона? — сказала Тавка.

— Не в эту поездку, — вздохнул отец. — Видимо, слишком старательно я их высматриваю.

Он повернулся лицом к синей бесконечности. Уголки его губ опустились — он старался не подавать вида, но было заметно, что ему немножко обидно. Тавка тоже повернулась. На этот раз никаких драконов за Краем она не увидела — с той стороны вновь была лишь бесконечная, безбрежная, долгая синева. Но теперь-то Тавка знала, что драконы там есть! Что это не выдумка, как птичка из фотоаппарата.

Мимо быстрым шагом прошел экскурсовод. Он был настолько погружен в свои мысли, что едва не сбил отца с ног. А потом уставился на него, будто никак не мог понять, откуда тот взялся?

— Сигаретки не найдется? — наконец спросил экскурсовод, он же знаменитый исследователь Каспар Бартон. Отец покачал головой.

— Простите. Не курю. И вам, как врач, не советую.