Олег Аркадьев - Под руку с Одиночеством [СИ]

— Ты что, кстати, ей с собой в баул напихал?

— Ты дурак? Он в комплекте шел, со всей амуницией. На случай обустройства на новом месте, в умеренном климате.

— С коньками и балетной пачкой. В комплекте. Ну-ну, — и оператор, усмехнувшись, продолжил наблюдение.

В бауле все лежало спрессованное в вакуумных упаковках. Даже долгожданные очки — капли.

«Хорошо, что в твердом футляре. И в стороне от этих двух … — Таня так и села на пол: два кирпича с самым невинным видом лежали в вакуумных упаковках. — Это комплект для обустройства на новом месте, да? — Слезы уже подступали к глазам, а комок в горле не пускал из груди смех. — Для закладки фундамента дома? Или крепких отношений в коллективе? Или для двух придурков, каждому — свой!?»

Таня решила не экспериментировать с внешностью и не светиться особо, поэтому отобрала короткую бирюзовую тунику, серые капри свободного кроя и белые кеды. Нашлось и серебряное колечко в пакетике с украшениями. На большой палец левой руки [9] Кольцо на большом пальце левой руки — символ открытой для знакомства лесбиянки. В этой повести его надевают с целью провокации окружающих. оно было надето вполне сознательно.

«А пока — в душ. Первый в моей жизни. Хоть что-нибудь, должно быть в моей жизни приятным? Вот и будет.»

На ходу вытираясь найденным в шкафу мягким полотенцем, Таня увидела входящих в зал подростков, довольных жизнью парней и девушек. Они радовались, и не заметить их жизнелюбие и открытость было невозможно.

Их не смущал вид мокрой обнаженной незнакомки, они были возбуждены в ожидании нового. Новой встречи, знакомства, общения.

Для Тани чувствовать такое отношение к жизни и миру было приятным открытием. Особенно в контрасте с притворщиком Актеоном.

Она стояла, освещенная, на фоне полумрака зала, слегка прикрываясь полотенцем, и хотела улыбаться в ответ, как бы по-дурацки это ни выглядело. Она не видела лиц в ореоле от яркого окна, но чувствовала тепло и нежность. Без подвоха. Без зависти. Ей были рады. Как была рада Миса, как радовались Локи и Уллис.

А она только сейчас заметила искренность чувств. Когда радовались целых одиннадцать сердец.

«Вот это я перемудрила. Они старше меня года на два — три, я не туда попала?

Нет, туда.

Это их я должна наказать, что ли?

За попытку вызвать кого-то там, страшного и ужасного?

Нифига, не стану их наказывать, за такую-то мелочь. Теперь я решаю, а они мне уже нравятся.

Не стой как дура, знакомься и иди одеваться, холодно босиком, простынешь!

Отстань.

Сама отстань, я о тебе забочусь!»

Ощущение прохлады от пола было совсем новым и неожиданным. Она не обращала внимания на такие простые составляющие:

«Почему? Я теперь в этом мире, мне некуда торопиться. Прислушивайся к себе и радуйся жизни. Ничего на потом, есть только сейчас. Впитывай каждый миг. Учиться этому нужно, вот у них. Ой, и бардак у меня в голове!»

От смущения Таня не придумала ничего лучше, чем изобразить подобие книксена, отведя в сторону кусочек полотенца.

— Здрасьте, — неловко выдавила она.

— Привет! — весело прозвучало в ответ несколько голосов.

Самый старший и большущий, чуть не вдвое выше Таньки, мягко попросил:

— Оденься, пожалуйста. Мы не сбежим, честное слово!

— Как это она не будет их наказывать? А для чего мы ее туда послали? Мстить! За ошибку! — техник в недоумении уставился на оператора.

— Очень просто. Теперь ей решать. Самостоятельную единицу в мир выпустили. Боги недоделанные, блин… — оператору все больше нравилось их творение.

— Локи всем растрезвонил, что к нам прибыла сильная целительница. Но не сказал, что ты такая…

Таню едва только не щупали руками, рассматривая, как диковинку, со всех сторон. Она не оставалась в долгу и с интересом и проснувшейся жадностью изучала своих будущих товарищей. Что-то ее смущало в их внешности или в поведении. Точно определить пока не получалось.

Все были одеты по-летнему легко и очень разнообразно. Казалось, случилось собрание самых разных направлений моды, вкусов, стилей.

«А что? Может, так правильно, откуда мне знать? Я среди них, как в лесу среди деревьев… Вот оно! Стройные, как сосны, или крепкие, как дубы. Что, и среди девчонок ни одной сладкоежки?»

— Какая «такая»? Вот среди вас нет ни одного толстого — это нормально? — непосредственность в общении у Тани была детская.