Олег Аркадьев - Под руку с Одиночеством [СИ]

За неимением хвоста, недовольно поджав губы, просветитель отреагировал:

— Если по теме…

— По вашей лекции, — подтвердила Танюша. — Я не совсем понимаю, что вы говорите. Нельзя ли выбрать только один язык для общения? Это смешение такое некрасивое получается… — закончить она не успела. Предупрежденный гуру по искусству живописи выскочил за дверь: лишаться части речевого аппарата ему совсем не улыбалось, а орать на детей уже вошло в привычку.

Среди ребят тоже нашлось много недовольных, но были и те, кто показывал Танюше свое одобрение.

— Классно ты его отшила! — одна из девочек подошла и приветливо протянула руку. — Кат и . А это Л е кси, — кивнула на соседку Тани по неудобному маленькому столу. — Давай после уроков где-нибудь вместе соберемся?

— Без проблем, — легонько пожала руку в ответ. — Здесь есть уютное царство пирожных и тортиков? — вокруг засмеялись, заинтересованных в знакомстве оказалось достаточно.

— Найдем. Все, сейчас будет продолжение, готовься, — подмигнула Тане.

— Как-то я и не подумал, — почесал затылок оператор. — Мы всех понимаем, а она попала в реальность с несколькими языками. На этом жутком суррогате там многие привыкли общаться.

— Не заморачивайся, все она разумеет, — улыбнулся техник. — Просто ей скучно стало, это очевидно.

Сорванный урок так и не возобновился, носитель «раздвоенного языка» больше не показывался. Зато дальше по расписанию ожидалось религиоведение, все предвкушали отдых и расслабление.

— Лекси? Твое имя означает…

— Ага! Папа так назвал, — скромно потупилась Танина соседка.

— Балта твой отец?! — удивилась в ответ. — Здорово, хороший человек.

— Ты его знаешь разве?

— Немного общались. Он только кажется строгим, — вздохнула Таня. — Теперь вот ему со мной разбираться придется.

— Будешь жаловаться? — фыркнула соседка.

— И в мыслях не было. Но проблемы-то со мной уже есть…

— Если сама не настучишь — к нему не обратятся, не волнуйся.

Вошедший в класс человек был неимоверно толст и кутался в засаленную черную материю, имевшую рукава и спускавшуюся до пят. На шее, на толстой цепочке, болтался заряженный амулет [50] Амулет — символ веры. Вещица, снабженная известными фигурами, надписями и носимая на шее для предохранения от болезней, злых чар, несчастий. . Голову его прикрывала черная же шапочка.

Он сделал колдовские пассы правой рукой и… ничего не произошло.

«Магия закончилась, — поняла Танюша.

Да не волшебство это, смотри через яснознание!»

Астрал дал ответ на многие незаданные вопросы сразу. Человек в черном начал вещать. Некоторое время Танюша вслушивалась в монотонное внушение, затем не выдержала:

— Можно вопрос?

— Обращаться не учили?! — прервал ее грозный голос лектора. — Нужно добавлять — «отец»!

— Иди ты нафиг, — произнесла тихонько. — У меня один папа! — добавила громче.

— Есть отец небесный и все мы дети его…

— Я не адепт вашего культа. Собственно, потому и вопрос возник.

Деятель от религии шумно втянул воздух носом, зло глянул на еретичку и снизошел:

— Спрашивай.

— Вы утверждаете, что божество всех очаровало небывалой добротой. А разве это не должно настораживать? Как-то нелепо призывать творить добро для сволочей, сидя в куче говна…

Рев взбешенного ритора не дал Тане высказать до конца свои сомнения.

— Ты порождение падшего! Богохульствуешь?! Как посмела рот свой поганый открывать?!

— Вы сами разрешили. А ротик у меня очень даже ничего, окружающим нравится. И целуется неплохо, — хитро подмигнула в сторону обалдевших мальчишек.

Пришлось Танюше нанести телепатический удар по рассвирепевшему «отцу» и заставить слушать молча.

— Зачем вы рассказываете в таких подробностях о далеко не самой популярной религии? Большинство людей этого мира вообще не придерживаются конкретного верования. А наибольшее число последователей имеют три других вероисповедания. Вопрос: вам кто разрешил эту пропаганду? Основной закон нарушаете, тридцать пятую статью, — и отпустила слугу божества с миром.

Одноклассники простили Тане «долговязого», которого, по злой иронии, звали Панф и л: он задирался ко всем и терпение уже заканчивалось. Ей простили родство с Волком и категорический отказ от школьной формы. Готовы были простить отношение к эрзац — языку, лишь бы она и дальше доводила до белого каления преподавателей и «самую классную», как теперь стали называть невменяемую истеричку, руководившую этим детским коллективом.