Владилен Суворов - Странник [Калибрятина]

многоборье (триатлоне) и пятиборье. Научился ездить верхом.

В итоге - 38 золотых медалей. Советское правительство меня превозносило. Спортсмены же... спортсмены меня ненавидели. Как и другие страны, причем, если вначале лишь между

собой и тихо, то потом эта ситуация поменялась. Меня проверяли на допинги, но это ничего им не давало. Я про Америку и прочие буржуйские страны.

К зимней олимпиаде освоил еще и лыжи со стрельбой из винтовки. Зрение у меня было отличное, а рука верной и крепкой. Следующее десятилетие было интересным, я стал

воплотившимся кумиром миллионов. Однако были и свои минусы. Пришлось жениться, все же образцовый советский человек. Советский человек будущего.

Хотел заняться скалолазанием и подводным плаванием, но не тут-то было. Вокруг меня всегда ошивалось не меньше дюжины агентов в штатском. Каждое слово приходилось

фильтровать и следить за их скрытым смыслом. Я на глазах превращался в икону, а участие в состязаниях уже не несло прежней радости. При этом отказ от соревнований уже не

подразумевался. У меня отныне не было выбора. На всех телеэкранах было мое лицо. Теперь партия вещала через меня. Все то же - о ценностях и о советском долге...

Прыжки в воду стали последней дисциплиной, в которой мне удалось достигнуть успеха. То, к чему я всегда был внутренне готов, однажды случилось. Одна из тренировок по

акробатике неудачно закончилась повреждением позвоночного диска. Я знал, что в будущем это легко лечится. Но дожить до этого времени - мне не дали. Калека как символ был не

нужен, никому не нужен.

Люди в штатском вошли в палату. Молча окружили мою кровать. И так же молча вкололи в шею шприц с непонятным содержимым. В следующий раз я не повторю этой ошибки, если он конечно наступит, этот следующий раз.

Умирать в этот раз было странно больно. Проклятые вежливые люди в штатском...

1980-ый год.

- Товарищ Черненко...

- ... войска войдут в Афганистан с гуманитарной миротворческой миссией...

Мой отец больше не пианист, теперь он обычный советский алкоголик. Мать тоже не вдохновляющий пример и образец для подражания. И да, я тоже не один, у меня появились

братья и сестра. Нас теперь четверо. Но я старший.

Чувствуете динамику? Раз от раза все хуже.

- Олег, вынеси мусор

- Да мам...

В доме совсем плохо с деньгами, просто беда. Пьют беспробудно. Образцовая советская семья. Куда бы мне от нее убежать? Печаль...

Я устал стремиться, устал чего-то хотеть. Какие мечты, всегда одно и тоже. Всегда партия. Ничего и никогда не меняется. Шаг влево и шаг вправо - контроль сознания. Мы все под

колпаком. Уже не хочется совершать лишние действия. Иногда бездействие приносит меньше вреда.

- Олег. Может, пойдем добровольцами интернационалистами.

- Куда?

- Как куда, да в Афганистан. Научим дикарей цивилизации, они ж там читать не умеют. Будет и там советский народ. Шестнадцатая республика.

- А давай...

Все равно это лучше, чем смотреть, как на глазах спиваются родители. И чего они спиваются. Боролся ведь, но бесполезно. Все хорошо, казалось бы, и работа есть и деньги, но

пьют беспробудно.

В армию попали быстро, даром что дураки. Без экзаменов и других тестов. Служить отправили в автороту. Шоферами, козырная должность. Все время в разъездах. Три года под

обстрелами, с попаданиями в засады, но умудрился при этом не убить ни одного духа. Да и не тянуло особо. Мы ведь к ним сюда не просто так пришли, а цивилизацию им принесли.

Какие тут уж убийства. Но видимо накаркал.

В этот раз как всегда двигались в середине автоколонны, рядом сидел напарник сменщик. Везли топливо и продукты, в общем бытовуха. А потом нежданный взрыв, стрельба.

Вспышки перед глазами. В себя пришел в какой-то пещере. Рядом лежали несколько наших. Тут подошел пожилой афганец в невзрачной одежде:

- Жить хочешь шурави?

Спросил на плохом русском.

- Хочу...

- Тогда примешь ислам или умрешь.

Что сказать в свое оправдание. При коммунистах в союзе православием и не пахло. Религиозным никогда не был. Религия - это бред. Галлюцинация для отсталых народов, темный

ритуал зомбирующий сознание. Поэтому принял решение без колебаний.

- Обрезание придется делать. Ты только не бойся, а то не то отрежем.

Хрен с ним с обрезанием, случалось ощущать и худшие боли. Сломать к примеру позвоночник... такая боль ощущается гораздо сильнее. Нам повезло, оставили в живых на халяву.

Спустя два года, после принятия нами ислама, говорят, они уже требовали у других пройти испытание - убить одного из своих. А вот у нас тогда - по первости ничего не требовали.