Анна Субботина - На пороге зимы

— Тебя славят три сотни человек, — беззвучно прошептала она. — И это только начало. Не подведи меня… всех нас. Пожалуйста.

За Ардериком потянулись северяне, прихватив со стола кто кусок мяса, кто жареную рыбёшку. Элеонора невольно залюбовалась и ими. Молодые, сильные, в новых рубахах, сшитых здесь, в Эслинге — настоящие воины, а не стайка голодных пастушат. Глядя на них, верилось: победа над Шейном будет быстрой и полной. Элеонора перевела взгляд на курганы, что высились в стороне. Насыпанные весной, сейчас они были покрыты травой и цветами. Шейн ответит за всё — за каждую смерть, за сожжённые дома, за каждое украденное зерно. За каждый день, что Элеонора потратила на борьбу.

Со стороны площадки снова протрубил рог. К началу состязаний всё было готово. Элеонора обернулась к Тенрику — он должен был подать ей руку, чтобы отвести к помосту для зрителей — и поморщилась. Встрёпанный, раскрасневшийся от эля и солнца, с животом больше, чем у самой Элеоноры, он был похож на разжиревшего медведя среди ловких, поджарых рысей. И с этакой тушей она должна была пройти у всех на глазах! Как-то особенно резко ощутились взгляды: одобрительные, понимающие, лукавые. Отчаянно захотелось крикнуть: это не его ребёнок, я делила постель с мужчиной, а не с этим недоразумением! Элеонора снова огладила живот, вздёрнула подбородок и одарила мужа любезной улыбкой.

Они едва успели подняться из-за стола, как подошёл Дарвел:

— Господин Тенрик, что решили? Будете преломлять копьё?

— Буду, Дарвел. В такой-то день!

— А латы надевать когда? Поспешить бы. Кому как не вам выходить первым?

Тенрик замешкался: ему явно не терпелось открыть турнир. Опоздает и поделом! Достойный воин сразу надел бы латы на застолье, а не позорился бы в простой рубахе, пусть и расшитой цветным шёлком!

— Иди одеваться, Тенрик, — вздохнула Элеонора. — Я дойду сама.

— Позвольте, госпожа, — Элеонора не уловила, когда Ардерик снова оказался рядом. — Почту за честь препроводить вас на турнир.

Солнце играло на начищенной кольчуге и отполированных латах Ардерика, длинный турнирный меч касался вереска. Велик был соблазн протянуть руку — но не годилось нарушить обычай. Хватит и того, что Ардерик посвятит Элеоноре свои победы.

Отказать она не успела — Тенрик неожиданно оттёр её плечом:

— Не извольте беспокоиться. Я сам отведу свою жену на положенное ей место. Дарвел, погоди пока с латами.

— Очень хорошо, — Ардерик не изменился в лице. — Стало быть, можно выпустить ребят размяться, пока господин барон будет наряжаться. Как раз займут зрителей на час-другой.

— Только сами поберегитесь, любезный, — отрезал Тенрик. — Как бы вам не выбиться из сил с таким-то длинным мечом. Скажите, этак вы возмещаете недостаточную длину рук или чего-то иного?

— Лучше утомиться с мечом, чем натягивая броню. Вы бы тоже побереглись — как бы латы не лопнули посреди турнира!

— Уймитесь немедленно, — прошипела Элеонора, не переставая улыбаться. — И убирайтесь оба. Я прекрасно доберусь до этого проклятого помоста сама.

В груди клокотала обида. Она-то решила, будто Ардерик пренебрёг приличиями ради неё, а он хотел уязвить барона! Нашёл время!

Ещё немного — и заминка станет видна со стороны. Элеонора подобрала юбки и шагнула было вперёд, но под ноги попалась не то палка, не то гусиная кость. Опереться ни на Тенрика, ни на Рика она не успела — кто-то подхватил под локоть с другой стороны.

— Госпоже баронессе тяжело стоять, — проронил Оллард. — Барон, одевайтесь. Ардерик, вас ждут на арене. Идёмте, Элеонора.

— Не ожидала от вас такой предупредительности, — негромко проговорила Элеонора, ступая на расстеленный по вереску ковёр.

— Предупредительности? На вашем сроке уже болит спина. Надо было оставить вас ждать, пока они пререкаются?

Маркграф оказался рядом удивительно кстати — Тенрик успеет переодеться, а люди не будут сплетничать. Пройтись с Оллардом — всё равно что с родным отцом или старшим братом. О нём разговоры не пойдут. Все знали, что Грета раза три в неделю ночует в маркграфских покоях, но постель делит вовсе не с их хозяином, а другим женщинам туда нет хода вовсе.

Элеонора чуть скосила глаза на руку в чёрном бархате, что поддерживала её почти неощутимо. Она знала о маркграфе Олларде больше, чем кто-либо другой в замке — и всё же не верилось, что он когда-то был женат. Что так же поддерживал другую женщину с округлившимся животом, был ей мужем не только на словах… Элеонора вздрогнула и поспешила свободной рукой запахнуть на груди плащ. Хорошо, что с гор тянуло прохладой.