Анна Субботина - На пороге зимы

У сарая Верен зацепил штаниной какую-то ползучую колючку вроде той, что обвивала герб Эслингов. Обернул руку плащом и попытался выдернуть, чтобы никто не поранился, но невзрачный стебель только кололся сквозь плотную шерсть и крепко держался за трещины в камне. Верен всё же вырвал его, изранив ладонь в кровь, и долго рассматривал корни — толстые, ветвистые, неожиданно крепкие для такого слабого на вид растения.

С запада дул сырой пронизывающий ветер. Он нёс с собой запах дыма, мокрой шерсти и прелого сена. Можно было представить, что дымом несёт с пожарищ Лиама — но с разорения порта прошло уже несколько месяцев, и наверняка там уже заново отстраивали солеварни и причал. В действительности серые клубы расползались по пустоши от небольшой — домов в пять — деревушки, жавшейся к берегу узкой речки в полутора милях [4] Миля — около 1,5 км. от замка. Туда и направлялся отряд из двадцати воинов, отобранных Ардериком для разведки.

— По городу мы ещё успеем погулять, — заявил Ардерик утром. — Окрестности же надо осмотреть, пока погода не испортилась. — Покосился на небо, затянутое низкими тучами, и проверил, хорошо ли держится на поясе меч.

Дело предстояло проще некуда: расспросить жителей о горных дорогах, а заодно разузнать насчёт загадочного войска барона. Обычно жители легко развязывали языки при упоминании императорского имени. Сразу понимали, что незваные гости пришли не грабить, а если и заберут после расспросов пару десятков мешков зерна, то тихо, без разбоя и поджогов, и даже покажут бумагу с непонятными закорючками и коронованным гербом. Словом, трудностей не ожидалось, и если бы не ледяной ветер и недоброжелательность, которой, казалось, был пропитан воздух, поездка сошла бы за приятную прогулку.

Из всей Ардериковой сотни на севере бывали только двое: Храфн — чернобородый мечник, который испытывал Верена в Нижнем Пределе, и писарь, в юности приезжавший сюда считать тюки с шерстью. Остальные во все глаза рассматривали приближающиеся хижины с крошечными окнами и низкими крышами, скаты которых почти касались земли. Людей не было видно, зато в загоне и между домов бродило десятка три коз, щипавших жёсткие вересковые стебли.

— У них даже труб нет! — презрительно фыркнул Ардерик. — Топят по-чёрному…

Действительно, очертания хижин казались чужими и непривычными не только из-за длинных скатов, но и из-за отсутствия труб. Столбы дыма выходили прямо из отверстий в крышах.

— Здесь не живут круглый год, — пояснил Храфн. — Только когда перегоняют скот или ловят рыбу, идущую на нерест. Нам повезло, что не всех коз отогнали на зимние пастбища, иначе мы никого бы здесь не застали. Обычно перегон заканчивают к Поминовению [5] День Поминовения — примерно 1 ноября. , но эти, верно, задержались.

Ардерик молча кивнул, плотнее запахнул плащ, чтобы защититься от пронизывающих порывов ветра, и косо посмотрел на небо, по которому неслись тяжёлые серые облака. До настоящих снегопадов оставалось не меньше месяца, но из низких туч сыпались мелкие белые хлопья, тающие на траве, и было тревожно: не заметёт ли за полдня дорогу так, что будет не вернуться назад? Кто знает, чего ждать на этих негостеприимных землях?..

Верен ехал позади Ардерика, безуспешно борясь с обидой. Сегодня сотник поставил рядом с собой старых и опытных воинов, прошедших не одну битву, а его отправил назад, и хорошо хоть не в хвост отряда. Оставалось только вслушиваться в окружающую тишину и глядеть по сторонам — вдруг за гранитными валунами правда поджидают враги и удастся увидеть их первым?

Всё вокруг было чужим — и жёсткий вереск вместо мягкой травы, и горы на горизонте, и даже небо, наглухо затянутое вязкой серостью. Солнце здесь уставало быстрее, вставало поздно и светило тускло, будто было ослаблено холодом. Серые утренние сумерки ещё не полностью рассеялись. Из вересковых зарослей выглядывали гранитные валуны, испещренные трещинами, как кожа — морщинами. Временами эти трещины складывались в подобие человеческих лиц, и трудно было не вспомнить легенды о существах, живущих в камнях и заманивающих живых. Был бы Верен один — непременно положил бы на один из камней лепешку или другое подношение, чтобы спокойно проехать через пустошь. Но воинам, каждый из которых нес на себе оружейное железо, нечего было бояться. Перед ними расступятся и люди, и местные духи.

Всё было чужим — зато запах дыма и сырой шерсти явственно напоминал о доме. Верен на миг прикрыл глаза и увидел перед собой родную деревню. Живо вспомнился широкий, вольный разлив реки; один берег — крутой, песчаный, на другом, низком, раскинулась их деревня. На широкой косе протянуты жерди и верёвки, на которых сохнут крашеные мотки и полотнища; над чанами с краской поднимается едкий пар. Сверху от деревни звенят голоса — мать с младшими сёстрами готовится везти вниз обед, но что они кричат, Верен не может разобрать — рядом валяют войлок и от души лупят по шерстяной массе палками.