Дэн Симмонс - Троя

Ада дотронулась до руки европейца — и ощутила нечто человеческое даже сквозь металл и пластик.

— Ничего, — наконец произнесла она после того, как извлекла его имя из его же кибернетической памяти. — Все в порядке, друг Манмут. Мы знаем… да, впервые за долгое время мы знаем, что делаем. — И жестом велела всем отойти.

Ханна опустилась на колени у носилок, положив одну руку на холодный металл, а другую — на плечо умирающего. Ее подруга сделала то же самое со своей стороны.

— Похоже, нам нужно только вообразить главную комнату, где мы встретили Одиссея, и координаты всплывут сами, — промолвила Ада. — Важно, что мы обе там были.

Брюнетка кивнула.

— На счет три? — сказала будущая мать.

— Да.

— Раз, два… три.

Женщины, носилки и Харман исчезли из виду.

Со стороны казалось, что умирающий ничего не весит, однако подруги выбились из последних сил, пока несли его из главного музея Золотых Ворот Мачу-Пикчу. Несколькими пролетами ниже располагался зеленый пузырь с временным саркофагом Сейви. Еще одна витая лестница, и вот он — гроб Одиссея-Никого. Ада приложила руку к изможденной груди любимого, ощутила след минувшего тепла, как от тлеющих углей, однако время было дорого.

— Давай опять… по счету три, — выдохнула она.

Спутница кивнула.

— Раз, два… три.

Женщины осторожно подняли обнаженного больного с носилок и опустили тело в Ничью гробницу. Ханна подтянула и захлопнула крышку.

— А как ты… — в ужасе начала подруга.

С помощью новых функций она могла бы расспросить эти умные машины, хотя и это стоило бы ей драгоценных минут.

— Сейчас, — отозвалась брюнетка, перебирая пальцами по светящимся виртуальным кнопкам. — Никто показывал мне, когда оправился.

Послышался тихий вздох, затем гудение. Сквозь невидимые отверстия внутрь потекли струйки тумана, и вскоре тело Хармана скрылось от глаз. На стеклянной крышке образовались кристаллики льда. Вспыхнуло несколько новых лампочек. Одна из них горела красным.

— О! — жалобно вырвалось у Ханны.

— Нет, — спокойным, но твердым голосом отрезала ее подруга. — Нет. Нет. Нет .

И положила руку на пластиковую панель управления гробницы, точно желала уговорить машину.

Огонек мигнул, пожелтел и вновь затеплился красным.

— Нет, — жестко повторила Ада.

Лампочка вновь замерцала, потухла, вспыхнула янтарем… и замерла.

Подруги на мгновение сцепили пальцы над крышкой. Будущая мать поспешила вернуть ладонь на пластиковый блок ИскИна.

Желтый огонек не менял цвета.

Несколько часов спустя, когда предвечерние облака, набежав, заволокли вначале руины Мачу-Пикчу, а затем и полотно подвесного моста шестьюстами футами ниже, Ада произнесла:

— Возвращайся в Ардис, Ханна. Поешь, отдохни.

Та покачала головой.

Супруга Хармана улыбнулась.

— Ну, тогда сходи хотя бы в столовую, добудь нам фруктов или еще чего-нибудь. И попить.

Янтарная лампочка светилась весь вечер. Сразу после захода солнца, когда зеленые долины Анд утопали в алых, особым образом преломленных лучах заката, как бывает только в горах, на Мачу-Пикчу заглянули Даэман, Том и Сирис, но ненадолго.

— Мы уже охватили тридцать общин, — сообщил сын Марины.

Бывшая хозяйка особняка кивнула, не отрывая взгляда от заветного огонька. Друзья свободно факсовали обратно в Ардис, пообещав вернуться на рассвете. Ханна завернулась в одеяло и заснула прямо на полу возле гроба.

Ада оставалась на месте всю ночь. Иногда она садилась, иногда становилась на колени, но продолжала держать ладонь на панели управления, посылала по микросхемам, что разделяли ее с любимым, горячие молитвы, твердила ему о своем присутствии, впившись глазами в желтую лампочку на мониторе.

Около трех утра по местному времени лампочка поменяла свой цвет на зеленый.

Неделя после Падения Илиона

хиллес и Пентесилея показались на пустынной гряде, разделявшей долины Скамандра и Симоиса. Как и обещал Гефест, на хребте ждали два скакуна: могучий вороной для ахейца и белая, низкорослая, но еще более мускулистая кобыла белой масти для амазонки. Всадники решили проехаться и посмотреть, что же осталось.

Смотреть было особенно не на что.

— Как это мог исчезнуть целый город? — спросила Пентесилея своим обычным капризным тоном.

— Все города исчезают, — обронил Ахиллес. — Такова их судьба.

Спутница фыркнула. Герой мысленно подметил сходство между нравами этой блондинки — и ее белой кобылы.