Роджер Желязны - Розы для Экклезиаста

Его глаза заблестели.

— Это было бы здорово! Знаешь, может, еще и найду.

— Может, и найдешь.

Посмеиваясь, он проводил меня до двери.

— Сегодня же займусь твоими розами. Ты там смотри не перетрудись.

— Не боись.

Как я и говорил: помешан на грибах, а так парень ничего.

Мои апартаменты в Цитадели Тиреллиана примыкали непосредственно к храму. По сравнению с тесной каютой мои жилищные условия значительно улучшились. Кроме того, кровать была достаточно длинной, и я в ней помещался, что было достойно удивления.

Я распаковал вещи и сделал шестнадцать снимков храма, а потом взялся за книги.

Я снимал до тех пор, пока мне не надоело переворачивать страницы, не зная, что на них написано. Я взял исторический труд и начал переводить.

«Ло. В тридцать седьмой год процесса Силлена пришли дожди, что стало причиной для радости, так как было это событие редким и удивительным, и обычно толковалось как благо.

Но то что, падало с небес, не было живительным семенем Маланна. Это была кровь Вселенной, струей бившая из артерии. И для нас настали последние дни. Близилось время последнего танца.

Дожди принесли чуму, которая не убивает, и последние пассы Локара начались под их шум…»

Я спросил себя, что, черт возьми, имеет в виду Тамур? Он не был историком и, по идее, должен придерживаться фактов. Не было же это их Апокалипсисом. Или было? Почему бы и нет? Я задумался. Горстка людей в Тиреллиане, очевидно, все, что осталось от высокоразвитой цивилизации. У них были войны, но не было оружия массового уничтожения, была наука, но не было высокоразвитой технологии. Чума, чума, которая не убивает… Может быть, она всему виной? Каким образом, если она не смертельна?

Я продолжил чтение, но природа чумы не обсуждалась. Я переворачивал страницы, заглядывал вперед, но безрезультатно.

М’Квийе! М’Квийе! Когда мне позарез нужно тебя спросить, тебя как на грех нет рядом.

Может быть, пойти поискать ее? Нет, пожалуй, это неудобно. По негласному уговору я не должен был выходить из этих комнат. Придется подождать.

И я чертыхался долго и громко, на разных языках, в храме Маланна, несомненно, оскорбляя тем самым его слух.

Он не счел нужным сразить меня на месте. Я решил, что на сегодня хватит, и завалился спать.

Я, должно быть, проспал несколько часов, когда Бракса вошла в мою комнату с крошечным светильником в руках. Я проснулся от того, что она дергала меня за рукав пижамы.

Я сказал:

— Привет.

А что еще я мог сказать?

— Я пришла, — сказал она, — чтобы услышать стихотворение.

— Какое стихотворение?

— Ваше.

— А-а.

Я зевнул, сел и сказал то, что люди обычно говорят, когда их будят среди ночи и просят почитать стихи.

— Очень мило с вашей стороны, но вам не кажется, что сейчас не самое удобное время?

— Да нет, не беспокойтесь, мне удобно, — сказала она.

Когда-нибудь я напишу статью для журнала «Семантика» под названием «Интонация: недостаточное средство для передачи иронии».

Но я все равно уже проснулся, так что пришлось взяться за халат.

— Что это за животное? — спросила она, показывая на шелкового дракона у меня на отвороте.

— Мифическое, — ответил я, — А теперь послушай, уже поздно, я устал. У меня утром много дел. И М’Квийе может просто неправильно понять, если узнает, что ты была здесь.

— Неправильно понять?

— Черт возьми, ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду!

Мне впервые представилась возможность выругаться по-марсиански, но пользы это не принесло.

— Нет, — сказала она, — не понимаю.

Вид у нее был испуганный, как у щенка, которого отругали неизвестно за что.

— Ну-ну, я не хотел тебя обидеть. Понимаешь, на моей планете существуют определенные… э-э… правила относительно лиц разного пола, оставшихся наедине в спальне, и не связанных узами брака… э-э я имею в виду… ну, ты понимаешь, о чем я говорю.

— Нет.

Ее глаза были как нефрит.

— Ну, это вроде… Ну, это секс, вот что это такое.

Словно две зеленые лампочки зажглись в ее глазах.

— А-а, вы имеете в виду — делать детей?!

— Да. Точно. Именно так.

Она засмеялась. Я впервые услышал смех в Тиреллиане. Звучал он так, будто скрипач водил смычком по струнам короткими легкими ударами. Впечатление не особенно приятное, хотя бы потому, что смеялась она слишком долго.

Отсмеявшись, она пересела поближе.

— Теперь я поняла, — сказала она, — у нас раньше тоже были такие правила. Пол-Процесса тому назад, когда я была еще маленькая, у нас были такие правила. Но… — казалось, она вот-вот опять рассмеется, — теперь в них нет необходимости.