Анастасия Коробкова - Воскрешенные

В поселке было раннее утро. Почти еще ночь — конец осени, не рассвело. Я подумала об этом с восторгом, ведь наконец-то мне удастся увидеть рассвет, а потом и закат.

Восторг ненадолго унял тревожные мысли о том, есть ли у меня моральное право считать этот дом своим. Я решила, что поговорю с мамой, и там станет ясно. Если ее нет дома, то я найду ее, где бы она ни была, потому что этот вопрос не даст мне покоя.

Ну что ж, возможно, я возвращаюсь в дом Тигор в последний раз.

Я тихо вошла, сразу определив, что мама дома — просто по запаху замечательно уютной жизни, не изменившемуся со времен обласканного детства — но не стала даже заглядывать в ее комнату, чтобы, разбудив ненароком, не предстать перед ней в труднообъяснимом костюме и без дорожной сумки, без малого год назад спрятанной у меня в комнате. И без легенды. Братья ведь как-то объясняли ей мое отсутствие, наверное, даже передавали якобы от меня какие-то новости, то есть я как минимум должна быть в курсе, почему она дома, а папа — нет, как в старые времена. Что папы нет, я тоже поняла сразу, лишь войдя во двор и заметив замок на гараже. Машина запиралась, только если папа был в рейсе. Значит, мама одна. Добровольно отказаться от плавания она бы не смогла, стало быть, в нынешнем рейсе работы для океанолога не нашлось. Ну, не поссорились же они! При всей ее сумасшедшей любви к папе, в случае ссоры она не осталась бы в его доме даже на день, и он это знает, поэтому никогда всерьез с ней не ссорится — из любви или из благодарности, уж не знаю.

Размышляя о новой петле семейной хроники, я прокралась в свою комнату, включила свет и, войдя, замерла на пороге, словно замороженная. И даже не сразу смогла определить, что там так катастрофично изменилось, поскольку увидеть такое я не ожидала даже в самых неординарных предположениях. Что угодно могло случиться: и развод родителей, и гибель кого-то из семьи, и отставка папы, но это…

Рядом с письменным столом стояла детская кроватка. То есть, кроватка для малыша, с высокими решетками, бампером в персиковый рисунок и нависшей над обитателем каруселькой.

Протерев глаза и взяв себя в руки, я заглянула внутрь.

В кроватке спал туго спеленатый младенец. Совсем маленький, наверное, новорожденный. Обалдеть.

Я села на кровать и попыталась собрать в кучу разбежавшиеся мысли. Не получилось. Механически нащупала под кроватью спрятанный рюкзак и вытащила. Это оказался рюкзак Дениса. Засунула обратно. На кровати аккуратными стопочками пристроились пеленки, распашонки, чепчики и прочее детское барахлишко. Рядом на полу лежала надорванная упаковка одноразовых подгузников. По всему выходит: этот младенец теперь здесь живет. А я?

Успев подумать про конец моральных страданий и перебрав пару вариантов, куда бы отправиться на постоянное жительство, я распахнула дверцы шкафа. Моя одежда была на месте, так, как я ее оставила. Обрадовавшись, я торопливо сняла костюм космической бродяги и вообще все, что на мне было, и переоделась в домашние шорты с футболкой. Меня не выселили. Точно, на полках стоят мои книги и учебники вперемежку с моими же детскими игрушками. Уже легче.

Додумывать дальше я отправилась на кухню, чтобы не тревожить детский сон иллюминацией.

Да и чая захотелось горяченького.

А что? Маме всего сорок, почему бы и нет… Мы повырастали, дома появляемся редко, может быть, родителей одолел «синдром опустевшего гнезда»? Как странно все-таки воспринимается появление в семье еще одного ребенка — как сокрушение казавшейся надежной опоры, потрясение первооснов! Ничего, переживем. Если я за десять месяцев отсутствия стала в этом доме чужой, смогу прожить и в одиночку. На Острове, например, — там у меня и домик есть… От этой мысли стало грустно. Дело ведь не в доме, а в семье, близких людях, которые часть мира, благополучного и вечного, и не просто часть, а фундамент. Из моего мира и так была выбита одна свая — отец; мир, как бы я ни избегала думать об этом, пошатнулся.

Пока я готовила чай, в кухню заглянула незнакомая растрепанная девушка в ночной рубашке и окинула меня таким мрачным взглядом, что чайник в моей руке дернулся, и горячая струйка воды пролилась на тапок. Не сказав ни слова, девушка отшатнулась от двери и пошла дальше. Час от часу не легче. И кто это может быть? Едва ли знакомая, приехавшая отдохнуть на море: не сезон нынче, а судя по красным глазам и помятому лицу, она тут не отдыхает.