Рене де Баржи - В стране минувшего

Здесь было совсем по-иному.

Казалось, что жара исходила от самой почвы, от болота, била ключом из недр земли и затем разливалась в воздухе. Беран опустил пальцы в воду — она была почти теплая.

— Любопытно, — прошептал молодой человек.

Затем еще другое явление удивило его. Последние три ночи звери не переставали бродить вокруг лодки с тупой настойчивостью хищников, которые чуют добычу, подкарауливают ее, терпеливо выжидая.

Среди водяных растений светились фосфорическим блеском маленькие глазки крокодила, стоявшего на страже; птицы усаживались в листве кустарников и по временам чистили свои перья, издавая резкие звуки.

А в эту ночь никого не было видно, ничего не слышно.

Напрасно Леон пытливо вглядывался в царящую темноту.

Ни крокодилов, ни птиц… никого.

— Это удивительно, — думал Беран.

И он не мог заснуть, в глубине души чего-то ожидая. Чего? Он не мог сказать. Но бессознательно он был убежден, что опасность, которая нависла, с минуты на минуту могла явиться воочию.

Но миновала полночь, и не было ничего, что бы подкрепило его беспокойство.

Он растолкал Мадембу и улегся на дне лодки; негр, в свою очередь, стал караулить.

Тем не менее, Беран не мог заснуть.

Необычная нервность не покидала его: он лежал с широко раскрытыми глазами, с настороженным слухом, с бьющимся сердцем. А часы проходили медленно, тяжко, среди неизменного безмолвия, в той же темноте, которая мало-помалу начинала редеть.

День наступал.

Беран удивился, найдя себя под фикусом, удивился и тому, что вокруг все оставалось по-прежнему.

Ничего не случилось.

Берану было смешно за свой ночной страх.

— Однако, я тоже становлюсь неврастеником. Неужели модная болезнь не миновала и меня? Как будто уже поздно, я бы должен был заболеть раньше.

Веселый, с чувством облегчения, почти избавления, он подал сигнал к отъезду.

Мадемба также выглядел бодрым, повеселевшим.

Он снова принялся за свою простодушную болтовню, которая потешала Берана, рассказывал истории, удивлялся всему, что видел.

А между тем местность опять изменилась. Незаметно они очутились в местах, часто непроходимых; продвигаться становилось все труднее и труднее.

Это заставляло предполагать, что экваториальный лес рос под водой болота и иногда становился видимым, выступая на поверхность.

Фикусов было очень много. Пальмы неизвестного вида высились своими гигантскими стволами.

Манговые деревья и огромные пучкообразные кокосовые пальмы, теснясь, выступали из воды и поднимали вверх свои густые кроны.

Появлялись тысячи разнообразных деревьев, вытесняющие те, которые видел Беран раньше, но, в свою очередь, уступающие место новым, более необычайным, гигантским видам, — ботанических знаний Берана недоставало, чтоб их классифицировать. Растения также становились необыкновенно сильными и высокими.

Папоротники в изобилии росли в мелких кустарниках и под деревьями. Некоторые достигали поразительной величины.

Показались чудовищные плауны, а по мере продвижения вперед попадались другие, еще более удивительные и чудовищные.

— Очевидно, — думал Леон, — здесь в высшей степени благоприятная почва для роста этих растений. Жара, вода, влажность, жирный пласт, накопленный веками в болоте от перегнивания разнообразных органических остатков: травы, веток и корней… И тем не менее, это совершенно неожиданно… ведь это почти доисторический пейзаж.

Несколько раз пробовал он рукой болотную воду, и каждый раз она была теплой.

Животных никаких не было. За двадцать четыре часа они видели только одного крокодила.

В лианах, обвивавших стволы деревьев, в роскошных зеленых кустарниках не было ни одной змеи, ни одной птицы, ни одной обезьяны.

Полное отсутствие зверей удивило молодого исследователя.

Не исчезли только насекомые. Многие из них могли привести в замешательство своей формой, никогда не виданной, и незнакомой окраской.

Но Беран не знал энтомологию настолько, чтоб отличать их характерные признаки, классифицировать их, даже просто распознавать их.

Он часто думал:

— Если только наши ученые проникли в эти места, — а это почти несомненно, — то их ждало здесь немало интересных неожиданностей при виде этой доселе невиданной флоры, этих редких зверьков, да и всего, что есть здесь необычного. Несомненно, они должны были надолго остановиться в этих краях. Чтоб изучить и определить все эти растения, деревья, всех этих насекомых, им понадобилось много времени. А минералогия? А палеонтология? Я не касаюсь того, что могут скрывать в себе воды болота. Не может быть сомнения, что они содержат следы вымерших животных. Ученые должны исследовать эти глубины, собрать многочисленные остатки. Все это требует много времени.