Федор Чернин - Вячик Слонимиров и его путешествие в непонятное

— И что с ним стало, с этим крысюком?

— Не знаю. Наверное, вытащили и на другой эксперимент перевели…

— Ну так видишь, все равно замучили его вивисекторы.

— Не в этом суть, главное — что двигало крысюка на поиски новых путей…

— Как раз в этом. Чего ради он рисковал и чего добился, твой крысюк? Лучше бы дома сидел. Там хотя бы тепло, кормили и не мучили. Сколько той жизни-то?

— Ну, не знаю. Я лично так жить не хочу и не буду. Знаешь, есть несколько типов сознания, и у каждого имеется свой стакан и свой бутерброд…

— Ты проголодался? Тебе налить? Давай я сбегаю. — Гульнара оживилась.

— Да нет, это я в метафизическом смысле…

— Не понимаю я такой метафизики. Вот, предположим, сквозанешь ты отсюда, а если потом пожалеешь? Такой шикарный шанс, может, один раз в жизни выпадает. Сам же только что рассказывал. Теплое помещение, еда и прочее, девушка вот в гости к тебе пришла, в душу никто не лезет, а главное, делать для этого ничего не надо.

— Слушай, как ты можешь так говорить! Что ты обо мне знаешь?!

— Да ладно, тоже мне задачка — третий класс, вторая четверть. Я, если хочешь знать, вас насквозь вижу, таких «с благородным отблеском высшего смысла». Точно как Сарафанов. Так вот, имей в виду, что все это по большей части туфта!

Гульнара фыркнула и отвернулась к стене, натянула на голову одеяло, замолчала надолго.

Откуда она взялась, такая молодая и самоуверенная? Вообще, почему она здесь, эта девушка? Что ей надо? Зачем я ей? Это продолжается жестокий розыгрыш! Конечно, она обманывает меня! Они в заговоре с Сарафановым, это просто часть их плана, придуманного для того, чтобы задерживать меня здесь как можно дольше в качестве пленника! Выражение ее лица, что-то странное во взгляде… Я сразу почувствовал, но не мог сформулировать. Теперь я знаю…. Что сказать? Это и была половая психопатия в наиболее жалком ее проявлении, посткоитальная депрессия, которой, как известно, подвержено все живое, а особенно мнительные мужчины среднего возраста.

— Так тебе завтра на работу не надо? — Это, конечно, был удар ниже пояса…

— А я думала… — Гульнара выглянула из-под одеяла, во взгляде растерянность…

— И совершенно напрасно. Давай не будем разыгрывать мелодраму. Я схожу за спичками.

Вячик поднялся с дивана, кое-как обулся и вышел. На кухне он еще долго шуршал и прикуривал, сливал в керамическую чашу остатки глинтвейна, медленно допил, а когда вернулся — Гульнары не было в комнате. Только сломанная сигарета торчала из пепельницы, последние дымки струились вверх, образуя причудливые узоры.

«Он останется смятым окурком, плевком в темноте…» Вдали снова загрохотало. Вячик отхлебнул из керамической чаши. Ну и чего я добился?

Да собственно, ничего. Ни за что ни про что обидел хорошую девку. Ведь она сама, ее молодость, ее нежность, то, что она со мной, — и есть самый лучший ответ. Куда я рвусь всю свою жизнь, чего все время ищу? Откуда эта идиотская история с крысюком? Где я ее прочитал? Или, может быть, сам придумал? Какой в ней смысл? Откуда этот безумный образ?

Куда я все время несусь, сметая цели на своем пути, почему постоянно мимо самого главного? Сколько можно? Чего я добился своими бесконечными вопросами? Счастья добился? Как бы не так! Почему я живу всему вопреки? Вопреки даже собственному своему вопрекизму? Почему Божество медлит с воздаянием? Впрочем, и тут сплошные вопросы! Да, с моим анамнезом, похоже, место именно здесь.

Может, правда, оставить вздор, остаться здесь, не искать выхода, не бежать из ласковых сетей и не роптать, не гневить Бога. Как говорил Сарафанов, расслабиться и получать удовольствие. Или, как рекомендовали древние: не ищи счастья, не ищи смысла жизни, не ищи приключений на свою задницу, а вместо этого найди себе женщину, и она тебе заменит все. Вот и французы, опять же, советуют: «шерше ля фам».

Но теперь, конечно, все потеряно. Почему я не могу хоть раз, для разнообразия, не изгадить то немногое положительное, что со мной еще время от времени происходит, впрочем, все реже и реже? Почему, когда фортуна улыбается и говорит: «Проси чего хочешь!» — я неизменно спрашиваю: «Который час?». В аллегорическом, понятно, смысле.

Гуля, конечно, права. Женщины вообще, не разумом, а интуитивно, жизнь чувствуют тоньше и правильней, у них в генетике это тоже заложено. Мы остались бы с ней и со временем, может быть, создали общий сон, а там, глядишь, все и наладилось, выход нашелся бы сам, в том смысле, что и искать его было не надо…