Адрес. Через минуту Ка вспомнил, откуда он: тусклый свет, коридоры, больница… бумажку сунул ему тот врач. На ней не было телефона, только адрес в спешащих каркулях. По дороге Ка заехал в банк и проверил свой счёт. Двадцать две тысячи евро — для его возраста нежирно. Впрочем, у многих и того нет. Времена изменились.
Это оказался адрес очередной адвокатской конторы. Она открылась только в полдвенадцатого, и Ка пришлось ждать в машине. Это насторожило его, а ещё больше его насторожил тот факт, что контора сидела в безликом здании на окраине того района, где ему продали в фольге червя.
— Двести евро, — сказал адвокат и, увидев выражение лица Ка, тут же поправился. — Ладно, давайте пятьдесят.
Он был чем-то похож на продавца. Ка решился и выложил купюру на стол. Адвокат сгрёб её и оставил на её месте визитку.
— Вот. Это врач. Мой знакомый. Он делает срочные операции.
— У меня… — и Ка указал на живот.
Адвокат отгородился ладонью:
— Нет. Пока что это Ваше дело. Когда оно уладится, приходите, я помогу Вам уладить юридический аспект, если он паче чаяния возникнет.
Ка понял. Этот тип не хотел слышать о его преступном намерении жить. Знать — одно дело, а услышать — совсем другое. Надо избегать слов, могущих стать доказательством в суде…
— Сколько?
— Врач скажет.
Опережая сомнение Ка, адвокат быстро добавил:
— Не больше, чем у Вас есть. Не жадничайте. Это надёжнее, чем лечь под нож каких-нибудь канак в Таиланде.
Канак, отметил запретное слово Ка. Ко всему он расист…
— А сколько я Вам ещё должен?
Адвокат подмигнул и осклабился:
— Это в будущем. Вы бегите к врачу, там сочтёмся.
* * *
Ка понадобилось полчаса, чтобы принять решение. Адвокат ускользнул от вопроса о цене. Уже сам этот факт автоматически включает тревогу в голове каждого неглупого европейца. И к тому же… воспользуйся Ка этим шансом — и он на всю жизнь отдаст себя в руки неизвестного врача и этого скользкого адвоката. Ка отметил, что последнее его не так уж и волнует, и понял, почему: так или иначе он не собирался оставаться в Европе. Всему свой час. Крысы бегут с тонущего корабля, но Ка никогда не подозревал, что они чувствуют моральное удовлетворение.
Ка ждал в машине, погрузившись в лёгкую, почти приятную меланхолию. Он уже не думал, а просто ждал, пока выбор сделает сам себя. В животе у него тревожно шевельнулся червь, но это уже не смогло напугать Ка. Перед ним забрезжила жизнь и свобода. Мысленно Ка уже покинул Европу и стремительно падал в состояние души, в котором червь и правда мог показаться незваным гостем — от него полагалось избавиться хитростью — или нежданным конкурентом. Можно было без истерики ждать исхода состязания и одновременно прилагать все усилия, чтобы победить.
— Который день? — спросил скрежещущий голос.
— Что? — не понял Ка.
— Вы знаете, когда всё началось?
— Секунду… — Ка посчитал дни от прошлой среды. Неужели та шаурма случилась настолько недавно? — Восемь… считая сегодняшний, восемь дней.
— Нормально. У Вас адрес есть? Приходите завтра с утра.
— А… сегодня нельзя? — уточнил Ка.
— Сегодня уже поздно. Понимаете, Вы не один, а врачу нужен отдых. Вы же не хотите осложнений.
Ка думал было настаивать, но услышал длинный гудок. Потом он выучил адрес и телефон наизусть, десять раз повторил их в уме и сжёг в пепельнице бумажку и визитную карточку. Он решился. Если завтра утром он благополучно доберётся до врача, то позвонит в аэропорт и откажется от билета. А если возникнут проблемы, поездка в Гонконг состоится. Потом можно будет просто остаться там. Ка не сомневался, что и в Китае найдёт работу.
Ночью Ка сидел за компьютером и записывал некоторые мысли о стремлении общества обеспечить наибольшие возможные права всем, кроме обычных законопослушных граждан. В открытое окно влетали крупные ночные бабочки. Одна из них, словно безумная, кружила над стоячей лампой. Наше общество, написал Ка, стремится к защите прав всевозможных меньшинств, как ночное насекомое на свет, и точно так же не желает знать…
Внезапно бабочка ринулась вниз. Ка услышал судорожное биение крыльев о раскалённое стекло, и всё стихло. Ка содрогнулся. Он сказал себе, что бабочка погибла слишком быстро, чтобы страдать, но сам знал, что это не так. Бабочка била крыльями о стекло, умирая в адских муках. Секунду спустя от лампы поднялся сильный запах горелого, непохожий на запах палёного мяса. Это была вонь сгорающего хитина.
Читать дальше