Светлана Велесова - Тайга 18 (СИ)

version="1.0" encoding="utf-8"?> sf_etc Светлана Велесова http://www.litmir.net/a/?id=39064 s-velesova@yandex.ru Тайга 18 (СИ)

21 декабря 2012 года человечество ждало конца света, но ничего не произошло. Значит ли это, что люди получили второй шанс? Или кто-то ошибся в расчетах и апокалипсис еще грядет?

"Тайга 18"

Где-то в районе Уральских гор.

Ночью в лесу особенно страшно. Но надо бежать, бежать, падая в овраги, продираясь через подлесок. От долго бега легкие горят огнем. Ни в коем случае не останавливаться. Остановиться, значит умереть. Ветви деревьев бьют по лицу. Боли нет. Только настойчивое желание, пульсирующее в объятом страхом мозгу, убежать как можно дальше. Споткнувшись об валежину, скрытую опавшей листвой, упала. По щекам потекли слезы. Тело на каждое движение отдавалось невыносимой болью. Упав лицом в листву, разревелась. Ужас сковал душу. Надо встать. Надо бежать. Куда? Зачем? Не помню. Господи, я ничего не помню. Даже собственного имени. Только обрывки фраз. Образы незнакомых людей, мелькающие на грани сознания и тут же расплывающиеся, стоит только на них сосредоточиться.

– Господи, помоги мне, – сделав над собой нечеловеческое усилие, встала.

Кругом темнота. Небо скрыто тучами. Будет первый в этом году снег. Снег это хорошо. Он скроет следы. Но пока его нет, нельзя стоять на месте. Надо бежать. Сил нет. Ноги переставляются с трудом. Странные звуки и мелькание огней среди деревьев. Нашли? Не может быть! Она сделала все, чтобы ее больше никогда не нашли. Неужели люди?

Страх загнанного зверя заставил броситься вперед.

– Помогите! – шепот. Нет сил кричать. Нечеловеческое усилие. Последний рывок и ноги сами вынесли из леса на размытую дождями дорогу.

Обернулась, заслоняясь рукой от света фар. Грузовик несся прямо на нее. Удар, темнота и последняя мысль: «умирать не больно».

Сознание возвращалось, потом опять наступала темнота. В наплывах мелькали лица мужчин и спорящая с ними женщина. Слов было не разобрать, в голове шумело, все плыло, словно в мареве. Мерцающий свет давил на глаза, заставляя жмуриться и искать взглядом тени по углам бревенчатого дома. Жар во всем теле и тяжесть – рук не поднять, не шевельнуть ногой. Голова, словно в тисках. Голоса слышались то сильней, то тише, пока не раздался стук, и все стихло.

– Очнулась? – женщина склонилась над ней, заправила выбившуюся прядь светлых волос под платок и улыбнулась. – Я думала, так и помрешь, ан нет, выкарабкалась. Давай помогу сесть.

Только когда с нее сняли толстую шкуру и три ватных одеяла, поняла, откуда взялась тяжесть. Женщина помогла облокотиться о теплый бок занимающей четверть дома русской печи.

– Есть пить будешь? – хозяйка отошла к столу, загремела крышкой над чугунком, наливая полную миску мясного бульона. Нарезала толстыми ломтями ароматный, недавно испеченный, хлеб. Оглянулась на нее. – Чего сидишь? Вставай – вставай. Цела твоя головушка, жить будешь.

Вставая, уперлась рукой в шершавую стену. Дом оказался старый, бревна высохли и местами появились щели. Вдоль одной стены тянулись окна. За ними, сквозь вязанные крючком белые занавески чернела ночь. Справа печь во всю стену. Посередине стол. Вдоль него лавки, накрытые лоскутными сидушками. Через открытую дверь виднелся тесный коридор, заставленный ящиками и картонными коробками. В восточном углу икона, под ней на полочке лампада и еще несколько маленьких икон. Пахло воском, церковными благовониями, лекарственными травами и приправленным специями бульоном. Пошатываясь, добрела до лавки, только сейчас сообразив, что на ней вместо своей одежды чужая белая рубаха в пол. Женщина накинула ей на плечи пуховой платок, придвинула миску с бульоном, тарелку с хлебом. Сама села напротив, сложив руки перед собой.

– Звать-то тебя как?

Ложка выпала из дрогнувших пальцев и ударившись о край железной миски, стукнулась о стол, расплескав по темному дереву бульон.

– Простите.

– Ерунда, – женщина обернулась, дотянулась до рабочего стола у печки, взяла тряпку и протерла стол. – Не хочешь говорить, не надо. Много вас таких. Сначала накуролесите, потом кончаете счеты с жизнью. Да только грех это.