Михаил Бочкарёв - Лунный синдром (сборник)

— Всё равно ведь будет бегать потом, искать, — тихо сказал он, и, закинув свою ношу на плечи, двинулся в путь.

Андрей залез обратно в палатку и лёг на расстеленный спальник. Он начал думать о городе. Легенда, которую повторяли из уст в уста, говорила, что город стоит на высоком зелёном холме, что с одной стороны его закрывает дремучий лес, а с другой омывает море. Что такое море и лес, Андрей знал только по картинкам из древних книг, представить себе местность, сплошь поросшую зелёными деревьями, он не мог. Те деревья, которые он видел, были одинокими, сухими, отжившими свой век корягами, а море вообще казалось чем-то невообразимым. Андрей лежал, и чувствовал, как вино, впитавшись в кровь, разливается негой по усталому телу, и приятная истома окутывает каждую клеточку. Он уснул, не чувствуя ни одиночества ни страха, что остался совсем один, и ему приснился сон, в котором он летал в небе птицей, и видел вдали удивительный город, который сверкал в лучах солнца брызгами холодной чистой воды.

Еда закончилась на восьмой день. Воды оставалось совсем немного, не больше, чем на сутки, включая ту, что оставил в песке Иван. Андрей лежал в палатке, занесённой со всех сторон песком. Он зарос редкой щетиной и совершенно ослаб. Но сожаления о том, что он остался, не было.

— Если город существует, я попаду туда! — сказал он, лёжа с закрытыми глазами.

Он медленно поднялся, разлепив усталые веки, перелил остатки воды во флягу. Фляга получилась неполной. Андрей сделал маленький глоток, вылез из палатки, и, не оборачиваясь на своё обиталище, пошёл в пустыню. Он знал, что уже не вернётся обратно, и все оставшиеся в палатке вещи больше ему не понадобятся. Он шёл, думая о городе, представляя себе, каким он может быть. Порой он просто закрывал глаза, и шёл по горячему жёлтому покрову пустыни, не глядя вперёд, потом снова открывал и видел всё тот же однообразный пейзаж: жёлтые барханы и редкие сухие колючки, послушно ветру катящиеся по безжизненной почве.

Он допил всю воду, и жара, будто почувствовав это, усилилась, подняв солнце в зенит. Андрей упал на потрескавшееся пыльное плато, и сознание зыбкой нитью растянулось в бесконечности. Глаза закрылись, и он увидел кадры своего детства, своих родных, друзей. Он вспомнил, как в первый раз увидел пустыню, показавшуюся тогда ему, маленькому мальчугану, безбрежной Вселенной, таящей множество загадок и тайн, но оказавшейся потом лишь мёртвой, тянущейся на многие километры, пустотой. Вспомнил, как впервые услышал легенду о городе, которая заворожила его. Город манил его, как магнит, он стал каждый день думать о том, как его отыскать, готовил себя к путешествию, которое теперь закончилось, и, поняв это, в душе Андрея зазудела расстроенной струной одинокая тоска. Он бы заплакал, но организм, обезвоженный и усталый, не дал слёз. «Я всё равно найду город!» — подумал он упрямо, и почти уже отключился, но тут услышал какой-то далёкий шум…

Иван лишился палатки ночью. Он проснулся от странной вибрации песка, и услышал самый жуткий звук, который только можно услышать в пустыне. Снаружи, за брезентовой перегородкой переносного жилища, шипели дикие вараны. Их было много, никак не меньше трёх. Но и трёх было достаточно для того, чтобы от него, Ивана, не осталось ничего, даже косточки. Громадные двухметровые твари не брезговали ничем, пожирая всё, что можно разжевать. Человека они разрывали в считанные секунды, как голодные птицы неповоротливого червяка. Страх сковал Ивана, и сначала он, оцепенев, обречённо сел в центре палатки, ожидая нападения. Вараны ходили кругами, учуяв живое существо за тонкой тканью. Они явно собирались полакомиться свежим мясом, понимая, что добыче некуда деться.

И тут Иван вспомнил, что у него в рюкзаке есть одна сирена. «Но если она не сработает, — подумал он, аккуратно доставая из сумки зелёную шайбу, — мне уже ничто не поможет». Сирена была старой, зелёная краска облупилась, и Иван даже не мог прочесть маркировку. Он нашёл её случайно, три дня назад в заброшенной землянке, где спасался от дневного зноя. Там же он нашёл немного воды и вяленого мяса.

До этого дня сиреной Иван пользовался лишь однажды. Всё было просто: надо резко дёрнуть чеку, колечком торчащую из середины шайбы, и, повесив на шею, бежать от варанов как можно быстрее и как можно дальше. Звук, который начинал истошно воспроизводиться сиреной, действовал на психику тварей, как рык голодного льва на стаю трусливых ланей. Рабочая сирена должна визжать минут двадцать-тридцать. За это время нужно скрыться с глаз хищников, а ещё лучше — найти надёжное укрытие. Но ночью это практически невозможно.