Михаил Бочкарёв - Лунный синдром (сборник)

Матвей, ведомый каким-то инстинктивным чувством, побежал в рентгенологический кабинет. Пока никого не было, он настроил аппарат и сделал снимок существа, удерживая пинцет на весу. На мониторе Матвей, к своему удивлению, не увидел ничего, кроме силуэта пинцета. Он повторил операцию, настроив максимальную фокусировку на предмет съёмки, но и этот раз на мониторе никакого существа не отобразилось.

«Что это такое?» — Априканцеву стало не по себе. У него возникло чувство, будто он только что открыл тайну, знать которую ни одному человеку не положено. А оттого ему вдруг почудилось, что его немедленно должна поразить молния, карающая всякого, кто заглянул за грань допустимого. Он сел, и просидел, оцепенев, неизвестное количество времени, обдумывая, что делать дальше. И с каждой минутой ему становилось всё страшнее и страшнее. Сначала он решил отнести находку в хирургический кабинет и рассказать обо всём Крюгенеру, но вдруг понял, что сильно пьян. Крюгенер пьянство не переносил на генетическом уровне, а потому, учуй он запах спирта, трубить Матвею положенные два года в рядах российской армии, как пить дать. Взять существо себе Матвей тоже не решался, краем сознания подозревая, что оно может быть опасным. Вдруг на солдатах испытывали новое бактериологическое оружие, и это какой-нибудь вирус-мутант? Если его даже рентген не фотографирует, чего быть не может, то что же это? Не иначе как военные учёные расстарались. Матвей даже протрезвел от такой мысли. Он держал существо пинцетом и пальцы от напряжения начали болеть.

— Ну его к чертовой матери, — дрожащим голосом произнёс Матвей, и хотел было бросить на пол и раздавить бесовское насекомое подошвой ботинка, но вдруг понял, что оно слишком мало, и совсем не раздавится, а ещё, чего доброго, вопьётся в подошву, проест её, и, пронзив тело, заберётся в организм. От всех своих мыслей Априканцев духовно иссяк, стал бледен и нервозен. Он открыл окно и зашвырнул неизвестную тварь в окно вместе с пинцетом.

Всё, чего угодно, ожидал от жизни Заплющенко, но стать Эдуардом Зихберманом — никак.

— Я Владимир!!! — заорал он, Владимир Заплющенко!!! — крик его был ужасен, он разнёсся по всей клинике, как рёв турбин ТУ-134 во время разгона перед взлётом. Крик этот привлёк проходящего мимо палаты хирурга Гюнтера Крюгенера. Что-то щёлкнуло в его голове, и он, остановившись, задумался.

— Где-то я слышал это имя? — Гюнтер задал вопрос не кому-то, а как человек, имеющий глубокий духовный мир, самому себе. Он развернулся и открыл дверь. Войдя в палату, он увидел своего коллегу, профессора Арсения Степановича Шаловливого, сидящего у кровати пациента, который выл волчицей, пойманной в капкан.

— Я Заплющенко! Заплющенко я!!! Ветеран второй чеченской, я же помню всё!!! Зачем вы меня мучаете?!!!

И тут Гюнтер вспомнил. Пять дней назад, ночью, он оперировал раненого в голову военного. Операция прошла неудачно, потеря мозговой ткани составляла сорок процентов, и даже если бы человек выжил, то личностью прежней уже никогда бы не стал. Безвозвратно был потерян центр памяти, да и всё левое полушарие от попадания пули превратилось в месиво, будто взбитое миксером тесто. Пациент умер на восьмой минуте операции, что в его положении было наилучшим исходом. Гюнтер запомнил его, потому что через два дня в больнице появилась жена солдата, и, не желая смириться со смертью любимого, похоже, тронулась умом. Она не собиралась покидать больницу, пока ей не предъявят живого и невредимого Володеньку, как звали несчастного, а фамилия его была именно Заплющенко. Жена его до сих пор, вероятно, бродила по коридорам больничного корпуса, выгонять её не брался никто, то ли из жалости, то ли ещё по какой причине.

— Разрешите вмешаться, — прервал отчаянный плач Гюнтер.

Арсений Степанович повернулся, узнал коллегу, и одобрительно кивнул. В ответ Гюнтер изобразил мимический вопрос, который означал — «Ну-с, что с ним?».

— Симулянт, — простодушно ответил Шаловливый. Он и вправду очень походил на персонажа Чуковского, всем известного доктора Айболита, разве что лечил не зверюшек, а людей.

— А что он кричит?

— Утверждает, что боец специального назначения, что ранен в голову террористами при штурме школы, — Шаловливый хихикнул: ему показалось это очень смешным.

Но Гюнтер стал ещё серьёзнее, чем был.

— Это какой же школы? Ту, что пять дней назад захватили боевики Шандарбаева?

— Её, точно её! — подтвердил прекративший плач пациент.