Владислав Кетат - Стать бессмертным

— А, за сколько?

— Точно сложно сказать, — Илья задумался, и Евгению Ивановичу показалось, что тот производит в уме какие-то сложные подсчёты, — ну, лет двести, с перекурами, — наконец, подытожил Илья и сел обратно в кресло.

Евгений Иванович не знал, что ответить, и просто пожал плечами. Наступила неловкая пауза. Илья вдруг помрачнел, поднялся со своего кресла и ушёл на кухню. Евгений Иванович испугался, не обиделся ли он, но Илья скоро вернулся с бутербродами и рассказал бородатый анекдот про то, как во время ядерной войны с СССР у американцев ракеты вдруг закончились, а у нас под развалинами макаронной фабрики осталось ещё несколько.

— …пока у нас бардак, мы непобедимы! — сказал финальную фразу Илья и тихонько засмеялся.

Евгений Иванович дипломатично улыбнулся. Илья привстал и пододвинул своё кресло поближе к дивану.

— Я это к тому, Жень, что ядерная угроза уже перестала быть чем-то таким страшным, — тихо и очень убедительно заговорил он, — к ней привыкли, в неё никто не верит, и никто не боится, о ней уже можно даже и пошутить, да? Самое главное, в неё уже не верят даже любимые руководители. Чуешь, чем пахнет?

— Честно говоря, нет, — ответил Евгений Иванович, потому что он не только не чуял, чем это пахнет, но и не понимал, в какую сторону вообще текут размышления Ильи.

— Я сначала думал, что это просто кто-то там, — Илья показал отогнутым большим пальцем куда-то назад, — придумал новую страшилку, а наши и рады стараться, поверили. Кто придумал, не знаю, но уж точно парень неглупый — это же огромные деньги, госзаказ, рабочие места и всё такое… Но потом об этом серьёзные ребята говорить начали, изыскания проводить… ты академика Коростелева знаешь? (Евгений Иванович ответил отрицательно) Да и бог с ним. Так вот, получается, что всё это правда и надо со всем этим что-то делать, причём нам и прямо сейчас, потому что наши детям и, тем паче, внукам ничего такого уже нужно не будет — они же временщики… ещё два-три никчёмных поколения, и такие дела вообще некому будет делать. Мы, понимаешь, только мы, и больше никто…

— Почему это именно мы? — удивился Евгений Иванович, — чем-то они хуже?

— А мы войну помним, — сказал Илья, — тех, кто после войны родился испугать чем-то очень сложно. Я-то сам очень долго поверить в это дело до конца не мог. Утром проснусь, бывало, посмотрю в окно, на небо синее-синее, и думаю, чушь это всё собачья, а как спущусь в свою нору, как посмотрю за свои приборы, и опять начинаю верить в него, в этот чёртов апокалипсис…

Илья вскочил со своего кресла и зашагал по комнате.

— Короче, у нас тут есть довольно глубокая шахта, мы называем её «Аверн» — там моя лаборатория находится. Ты думаешь, почему, я так одеваюсь? Да мне здесь, наверху холодно, привык я там жить, понимаешь… Там тепло, думается очень хорошо, ах как там волшебно думается!

— Извини, а что такое Аверн? — спросил Евгений Иванович.

— А, очень просто! Надо было как-то назвать проект, а ничего умного в голову не лезло, одни терранавты с террапроходцами — чушь, короче. Долго мы с ребятами котелки ломали, пока один наш молодой сотрудник в словаре не нашёл: «Facilis descensus Averni», то есть: «Лёгок путь через Аверн» — Авернское озеро в Италии, которое находится в кратере вулкана, считалось преддверием подземного царства Аида. Вот мы и решили назвать проект «Аверн». Как тебе, ничего?

— Немного претенциозно, тебе не кажется?

— В самый раз, старик, в самый раз… Так вот, выбор у нас остаётся небогатый. Либо соорудить подземное царство для всех, либо, — Илья хитро прищурил здоровый глаз, — перебраться на какую-нибудь другую планету, но это только для избранных…

Мало того, что вещи, о которых рассказывал Илья, были, мягко выражаясь, нереальными, говорил он про них крайне сбивчиво и непоследовательно. Перескакивая с места на место, то, забегая далеко вперёд, то, внезапно возвращаясь обратно, Илья ухитрился соорудить у Евгения Ивановича в голове полнейшую кашу из исторических фактов, слухов, смелых инженерных проектов, и своих личных ощущений и переживаний. Евгений Иванович окончательно перестал следить за тем, что говорит Илья, когда за окном стало темно. А он всё говорил, говорил и говорил…

— Деньги, понимаешь, Женя, это же огромные деньги, — говорил Илья, описывая в воздухе руками круги, — нам одним с этим делом не справиться, я тридцать лет строю тоннели и знаю, о чём говорю! А это значит, международное сотрудничество, будь оно неладно… Понял, да? До меня это тоже не сразу дошло. Точно помню, когда, два года назад, весной, ранним утром я проснулся и всё понял — кто-то хочет спасти нас, понимаешь? Не мы сами себя хотим спасти, а кто-то другой, извне. Мы, люди, на такое не способны, мы можем только разрушать…