Владислав Кетат - Стать бессмертным

Легли так — по центру Илья с винтовкой, справа Евгений Иванович, слева Вася. Договорились, что первым стрелять Илье, как самому старшему. Потом Васе, а уж после Васи — Евгению Ивановичу. Это означало, что его очередь придёт только после того, как убьют их обоих.

Лежать в снегу было на удивление не холодно. Илья всё время о чём-то рассказывал, кажется о своём отце, за которым в гражданскую гонялась польская дефензива. Вася молчал.

Евгению Ивановичу говорить тоже не хотелось. Чуть высунув голову из «могилы», он напряжённо всматривался в белую даль, стараясь разглядеть там хоть что-нибудь, но ничего, кроме снега и сероватой дымки от какого-то дальнего пожара видно не было.

— Да не высовывайся ты, — сказал ему Илья и потянул его за полу пальто. — Во-о-н там, — он показал на лесок, примерно в километре по фронту, — сидит сейчас там какой-нибудь фриц с винтовкой, скучает, а тут твой котелок из снега торчит. Соображаешь?

Евгений Иванович кивнул и сполз со снежного бруствера.

— Раньше часа их не жди, — с видом специалиста закончил Илья, — пока заведутся, пока прогреются…

Евгений Иванович опустил голову и закрыл, уставшие от снега и уже зимнего солнца глаза. Он решил, что ни в коем случае не заснёт, просто полежит вот так вот с закрытыми глазами, и, разумеется, сразу уснул.

С начала войны, а точнее, с июля месяца, Евгению Ивановичу стали сниться родственники. Родители, дядья, тётки, деды с бабками — приходили чаще поодиночке, но иногда и парами, а то и по трое. Их лица, такие, как он их помнил с детства, появлялись внезапно из черноты и, посмотрев на него немного, также внезапно исчезали. Некоторых он даже не знал, как звать, просто осталась о них память, что это — кто-то по материнской линии из Саратова, а это — по отцовской из Твери.

Своего отца Евгений Иванович не помнил, тот умер, когда Евгению Ивановичу было четыре года, поэтому отец всегда стоял как бы в тени, не дававшей, как следует его рассмотреть. А вот мамино лицо Евгений Иванович запомнил очень хорошо, но снилось оно ему почему-то в профиль или в три четверти, так что он никак не мог поймать её взгляд, будто мама не хотела смотреть ему в глаза.

В этот раз она приснилась Евгению Ивановичу молодой, ещё незамужней девушкой с длинными чёрными косами. На ней была белая кофточка с отложным воротником и длинная тёмная юбка — колокол. Она как обычно смотрела куда-то мимо его глаз и улыбалась. Только улыбка её была взрослая, совсем не как у молодой девушки. Потом мама отвернулась от него и куда-то ушла, и Евгений Иванович увидел Машеньку, да так ясно и чётко, что испугался. Машенька начала ему что-то говорить, губы её зашевелились, но Евгений Иванович ничего не слышал, ему мешало радио, которое что-то там бубнило, бубнило и бубнило…

— Выключи радио, — сказал он, — я тебя не слышу, выключи…

— Сдавайтесь, ребята! — издалека, но довольно отчётливо послышался металлический голос. — Ваши комиссары вас бросили! Всем, кто выйдет с поднятыми руками, гарантируем жизнь! Сдавайтесь, ребята!

Евгений Иванович открыл глаза.

— Ну ты, брат, здоров дрыхнуть! — Голос Ильи был весёлый, но несколько нервный. — Вставай, всех немцев проспишь!

На часах было ровно половина второго. Самый обычный, совсем без акцента голос из мегафона какое-то время предлагал сдаться, потом послышался шум двигателей, а спустя ещё четверть часа на сцене подмосковного театра военных действий появились и сами сверхчеловеки. Их было хорошо видно на снегу: четыре серые чадящие коробочки, а за ними маленькие фигурки людей. Евгений Иванович машинально начал их считать слева направо, но, дойдя до двадцати, сбился.

До этого момента ему ни разу не доводилось наблюдать немецкие танки; он почему-то думал, что они должны быть гораздо больше по размеру, хотя бы раза в два, чем те, маленькие угловатые тарахтелки, что ползли сейчас по снегу. Он хотел как следует их рассмотреть, но это никак ему не удавалось, слишком далеко они были для его близоруких глаз.

— Твою дивизию, говорят тебе, не высовывайся, — процедил Илья, — голову опусти…

«А страха-то нет, — подумал Евгений Иванович пригибаясь, — мне не страшно. Вот они, немцы — враги-захватчики, рукой подать, а мне не страшно. Может, я сошёл с ума?»

Его мысль прервал ужасный треск — прямо перед «могилой» разорвался снаряд, и сверху сыпануло снегом вперемешку с землёй. Евгений Иванович закрыл голову руками и замер.

— Не менжуй, — сказал Илья и пихнул Евгения Ивановича в бок, — недолёт.