Михаил Бочкарёв - Приливами потерянной луны

Эльма слабо улыбнулась.

— Да, я понимаю… но тут… тут, Гарри, всё не так просто… Ты, конечно же… тебе сложно вот так взять и понять… но… я, видишь ли… я сама была в том месте, о котором он тебе говорил. Это не выдумки, Гарри. Всё — правда!

— Вы? Вы там были? — удивился инспектор. — Когда?

— Какое-то время назад, — уклончиво ответила Эльма и, встав с кресла, подошла к окну. — Гарри, тебе нужно будет отправиться туда и всё выяснить. Карп всё тебе расскажет и объяснит. Мы будем держать с тобой связь.

Она снова вернулась к столу.

— Да и ещё, дело это неофициальное, ты же понимаешь?

Гарри кивнул, хоть и абсолютно не понимал, почему это он, инспектор криминальной полиции, сыщик, должен заниматься неофициальными делами, да ещё и такими бредовыми.

— Поэтому я всё оформлю, как твою, так скажем, служебную командировку. Ну, а зарплата… — Эльма присела в кресло и придвинулась ближе к Гарри, — зарплату получишь такую… что я сама тебе позавидую…

Гарри вдруг задумался, какой, интересно, такой зарплатой его заманивают в это попахивающее клиникой расследование. И какова же тогда сумма, что Эльма сможет ему позавидовать? Он невольно представил, как раздаст все долги и уедет куда-нибудь далеко к морю, плюнув на работу, на серый дождливый город, на окружающую его тоскливую, безрадостную действительность.

Тут вдруг на её столе зазвонил телефон, и Эльма, как будто зная об этом звонке заранее, неожиданно быстро схватила трубку и тут же начала разговор.

— Да! Да, здравствуйте! — затараторила она в трубку. — Сколько? Отдуваться опять нам? Ну, знаете, что я вам скажу… это не в моей юрисдикции… да… да… и Пинкербрейкер в курсе… Что? Да мы просто перебросим это дело в главное управление…

Гарри понял, что разговор у Эльмы, скорее всего, затянется. Он встал и пошёл к выходу. Эльма сделала вид, что не замечает этого, и ещё более оживлённо продолжила свой нервный телефонный дискусс.

— …а мне плевать! Вы были обязаны в трёхдневный срок…

Гарри вышел в холл и закрыл за собой дверь. Тут же он столкнулся со своим коллегой Иванческу. Сысой Иванческу, сорокапятилетний комиссар полиции, лысоватый, грузный, карьерист-параноик с болезненной отдышкой и слабым сердцем, имеющий жену и двух дочерей, а также молодую любовницу — продавщицу из магазина мужской одежды, о чём в управлении знали все, страдальчески улыбнулся и пожал руку Гарри.

— Как поживает гроза преступного мира? — банально сострил он.

На этот вопрос Гарри не ответил, только посмотрел на Иванческу так, будто видел его первый раз в жизни.

— Да ты, брат, пьян? — изумился комиссар.

— Нет, я не пьян.

— Что, вызывала? — Иванческу со злорадствующим видом кивнул на дверь кабинета Эльмы.

— Вызывала…

— Сам же знаешь, она этого не любит! — назидательно промямлил Сысой.

— Чего этого? — Гарри еле сдержался от желания плюнуть в сальное лицо комиссара.

— Чего, чего… Утреннего отрыва от реальности. — Иванческу посмотрел на Фулмена взглядом строгой матери, поймавшей своего несовершеннолетнего сына с сигаретой в зубах.

«Как он это точно сказал — утренний отрыв от реальности», — удивлённо подумал Гарри.

— Ну, ладно, пойду, — комиссар похлопал инспектора по плечу, от чего по телу Гарри прошла брезгливая волна, — дали двух оболтусов на стажировку. Вот они меня… дерут. Как морскую звезду.

Гарри давно заметил за Иванческу привычку говорить метафорами, только метафоры его зачастую были ужасно корявыми и нелепыми. Но в этот раз он превзошёл сам себя.

«Утренний отрыв от реальности, — думал инспектор, — прямо про меня. Прямо в точку попал».

Фулмен устало посмотрел на сутулую спину удаляющегося Иванческу и направился в свой кабинет.

Стол, как всегда, был завален бумагами, тут же стояла чашка недопитого позавчера кофе и пепельница, заваленная скрюченными, как болезненные корнишоны, окурками. Гарри вытряхнул пепельницу в корзину и, усевшись в своё кресло, закрыл глаза. Его тут же потянуло в дрёму. За окном моросил мелкий, еле слышимый дождь, который приятно убаюкивал сознание и погружал Гарри всё глубже и глубже в негу сна.

Странные зыбкие образы из далёкого детства, размыто цветные и солнечные, еле уловимо вплывали в его сознание. Вот Гарри — маленький ребёнок в коротеньких штанишках, идёт с мамой за ручку по ярко залитой солнцем улице. Мама что-то говорит ему, но он не может разобрать её слов, хотя понимает, что мама говорит с ним довольно строго, и в то же время он чувствует ни с чем несравнимое тепло и нежность, которая исходит от самого близкого и родного ему человека, и это ощущение невероятной заботы и любви окружает Гарри, и мир вокруг наполнен чистотой и светом.