Сергей Трищенко - Я – начальник, ты – дурак (сборник)

Он коллекционировал «спасибо» и «пожалуйста». Только «спасибо» и только «пожалуйста». Никакие «благодарю Вас» или «будьте добры» не могли смутить его душевный покой. И не потому, что они занимали слишком много места, были достаточно тяжеловесны и несколько архаичны, не потому, что встречались довольно редко — наоборот, настоящего коллекционера всякие раритеты только привлекают, а никак не отталкивают, — а вот не нравились они ему — и всё.

Хотя, может быть, и не нравились именно потому, что занимали слишком много места — а квартира у него была однокомнатная, — были достаточно тяжеловесны и несколько архаичны и встречались достаточно редко, что, согласитесь, всё же препятствует регулярному пополнению коллекции. Кроме того, ему казалось, что от них несёт анахронизмом — пусть слегка, почти незаметно, но несёт. А он любил современность.

Начал он собирать, как обычно и начинается всякая настоящая коллекция, с малого, почти случайно: ехал как-то в троллейбусе (или в автобусе — точно сказать трудно, да это и неважно) на работу — мелкий клерк одного из многочисленных учреждений, делающих деньги на разрешении разрешённого, пересогласовании согласованного и контролировании не требующего контроля. А может, перепродажей проданного — в последнее время данная деятельность стала не только прибыльной, как и во все века до сего, но и модной, что повышало престиж человека, ей занимающегося.

Ехал он, значит, в троллейбусе и стоял возле компостера на задней площадке — хоть и очень не любил это место, но другого не было, какое досталось. Не любил именно потому, что приходилось часто клацать компостером, пробивая талоны. Нудная была работа, а платить за неё не платили.

И вот он брал талоны — иногда вместе с «прокомпостируйте, пожалуйста», иногда люди передавали молча — щёлкал компостером и возвращал назад. И так заработался, почти увлёкся, что спохватился только, когда водитель — спасибо ему! — объявил его остановку. Он рванул к двери и успел вывалиться из неё до того, как она закрылась.

На улице, оправляя помятую одежду, он обнаружил, что всё ещё продолжает зажимать что-то в руке. Сначала подумал, что талон — и дёрнулся было вслед за отъезжающим троллейбусом, — но понял, что опоздал, и развернул смятое.

Это оказалось «пожалуйста» — маленькое, но аккуратное и не лишенное симпатичности. Его передала ему девушка, очень похожая на своё «пожалуйста». В других обстоятельствах он попытался бы с ней познакомиться, но сейчас, когда спешил на работу…

В конторе, положив «пожалуйста» на стол и ещё раз разгладив, он задумался. У всех было хобби. Кто-то занимался подлёдной рыбалкой, кто-то ходил в баню, кто-то коллекционировал монеты. И только у него до настоящего времени не было подобного увлечения. И вот теперь оно появилось: он решил собирать «пожалуйста» и «спасибо». Да, и «спасибо», потому что «спасибо» девушки, как оказалось, тоже осталось с ним — оно приклеилось к тулье шляпы, когда он рванулся к двери, — что он и обнаружил, снимая шляпу и приложив немало трудов, чтобы оторвать «спасибо», не повредив.

Но, возможно, всё началось совсем не так и не тогда, а позже (или раньше), когда он ехал в таком же автобусе или троллейбусе, когда у него было плохое настроение. И вовсе необязательно он стоял у компостера. Просто с плохим настроением в общественном транспорте лучше не ездить, а лучше пройтись пешком — прогулка хорошо успокаивает нервы. Но он поехал, и вот что из этого вышло: он не отвечал ни на одно «пожалуйста» и «спасибо», с которыми к нему обращались люди, просившие передать талон, не возвращал их, и в результате у него скопилось некоторое количество «пожалуйста» и «спасибо». Сначала он хотел их выбросить, но потом передумал и сунул в карман. Дома рассмотрел как следует, и удивился: все они были разные. Казалось, в них отражались особенности бывших владельцев. Вот тогда-то он и подумал: «А не начать ли собирать коллекцию?»

С тех пор все поездки в общественном транспорте, которые прежде он считал пустой тратой времени, стали источником постоянного пополнения коллекции. Каждый день обязательно попадалось что-то новое.

Обычно он сам занимал место возле компостера или в непосредственной близости — там, где вероятность получить «пожалуйста» и «спасибо» была выше всего. И он стоял, клацая компостером и собирая урожай. При этом обычно молчал, чтобы не расходовать свои «пожалуйста» и «спасибо», а иногда хитрил — чтобы не прослыть совсем невежливым: ездить-то приходилось в одно и то же время, так что и люди рядом ехали, в общем, знакомые, — новое и хорошее «пожалуйста» оставлял себе, а дальше передавал своё, старое, тусклое, из дубликатов, иногда тронутое молью.