Олег Быстров - Искатель, 2014 № 10

— Попрошу пока никуда не отлучаться из города. Если станет что-либо известно о судьбе Насти — звоните немедленно, — предупредил Косарев.

— Я тут вспоминал нашу последнюю встречу с Настей, перебирал все детально в памяти, и мне показалось, что в тот день, когда мы распрощались с Настей, к ней подходил мужчина, по описанию Насти, очень похожий на ее отца. Он направлялся к Насте как раз со стороны той машины, которая ждала ее. Следовательно, он должен опознать того человека, который сидел за рулем машины, так как вполне мог его рассмотреть, проходя мимо. А может быть, это был кто-то из его знакомых…

Юрий Косарев доложил следователю о том, что удалось узнать в ходе беседы с Антоном Архипенко.

— Что касается его друга, Валерия Павлухина, то он действительно имеет машину «Жигули» четвертой модели белого цвета, но уже неделю Павлухина нет в городе — он уехал в командировку в Миасс. Павлухин работает на военном заводе, и его направили исправлять брак в изделиях, которые выпускает завод. Машина находится в гараже. Я осмотрел ее.

— Не могли кто-то другой воспользоваться машиной в его отсутствие? — спросил Стрижевский.

— Это исключено. Ключи от гаража находятся у Павлу-хина-старшего. В отсутствие сына он их никому не доверяет. А сам машиной не управляет — от рождения почти слепой. Сдается мне, что Антон Архипенко к исчезновению Насти непричастен. Он любит Настю и желал ей только добра. Даже сам занимался розыском…

— А если это попытка отвести от себя подозрение?

— Нет, нужны веские основания, чтобы отважиться на такой шаг. Антон хоть и занимается каратэ, но это творческая натура, с доброй душой. На преступника он никак не похож. Любовь его сильная, но не злая…

— Ну что же, Юрий Павлович, тогда тебе необходимо еще раз проверить алиби Вадима Костецкого и выяснить, нет ли у него друзей, которые имеют машину белого цвета, предположительно марки «Жигули». Причем сделать это нужно без ведома Вадима Костецкого… А я спешу на очередной доклад к прокурору.

Стрижевский взял в руки папку, и они вышли из кабинета.

— Звони немедленно, если обнаружишь что-то важное, — кинул на ходу следователь и постучал в дверь с табличкой «Прокурор».

— Станислав Сергеевич, попрошу кратко и по существу: что мы имеем по делу Насти Костецкой? — сказал Реутов, едва Стрижевский устроился за столом напротив.

— Пока ничего существенного. Есть только версии, но никакой зацепки, — ответил Стрижевский.

— К чему вы лично склоняетесь? Теперь уже понятно, что вероятнее всего девушки нет в живых. Каков, по-вашему, мотив убийства?

— Согласен с вами. Так внезапно исчезнуть, не предупредив никого, и столько времени не давать о себе знать — Настя Костецкая не могла. Все свидетельствует о том, что ее убили. Мотив убийства?! Ломаю над этим голову и прихожу к выводу, что он может быть самым невероятным. В поле зрения попали двое молодых людей, с которыми Настя была в дружеских отношениях. Но при проверке выяснилось, что у обоих алиби. Да и интуиция подсказывает, что они на роль убийцы не подходят. Ни одному ни другому Настя в дружбе не отказывала. И один и другой были против ее отъезда за границу. Отношения с ними на этой почве у девушки испортились. Один отступился, другой боролся за свою любовь, терпеливо ждал, когда у нее пройдет эйфория от встречи с внезапно объявившимся отцом, в котором она души не чаяла, и их отношения вернутся в прежнее русло…

— Как ведет себя Вадим Костецкий?

— Переживает, конечно. Все-таки единственная дочь, которую столько лет не видел. Девушка выросла умницей и красавицей, и он гордился ею.

— Деньги за квартиру по-прежнему у него? — поинтересовался Реутов.

— Да, но только две трети. Остальные Настя якобы успела потратить.

— Костецкий по-прежнему не работает?

— Пока сидит у матери на шее. Иногда случаются разовые работы.

— Меня настораживает его прошлое, — неожиданно заметил прокурор. — Такие люди редко исправляются. Настораживает и то, что он не настоял на том, чтобы дочь положила деньги в банк, а оставил их на хранение у себя. Благодетель…

— Я думал об этом, — сказал Стрижевский. — И о том, что он вначале не хотел встречаться с Настей, а потом вдруг воспылал к ней отцовской любовью. Не напускное ли все это? Не волк ли это в овечьей шкуре? Но он проявлял заботу о дочери, помогал ей оформлять документы на поездку заграницу, одобрял ее стремление учиться, всячески содействовал в продаже квартиры, а еще обещал ей помогать, когда она уедет в Италию…