Светлана Тулина - Неравный брак с довеском

Если Реолла и колебалась, внешне это не проявилось никак. Тарелку с омлетом она потянула к себе левой рукой вполне решительно. Милка вздохнула, взяла оставшуюся вилку и принялась за творзь. Не такая уж и противная штука. Напоминает желе из морской капусты. Даже йодом немножко пахнет. Если с булкой и солью — вполне себе. И наверняка очень полезно…

Всё это время они молчали.

Обе.

И даже старались не смотреть друг на друга.

Но, судя по тому, с каким аппетитом наворачивала Реолла омлет — зубы у неё на месте все. На счёт своих Милка поручиться бы не рискнула.

Реолла орудовала исключительно левой рукой, правую же старалась не шевелить. И дышала неглубоко.

Стыдно-то как!.. Взрослый человек… На беззащитного десятилетнего ребёнка.

Милка осторожно потрогала распухшее ухо. Хмыкнула.

Ну, положим, не такого уж и беззащитного…

Двухметровый рост даёт женщине некоторые преимущества. Над подавляющим большинством как женщин, так и мужчин. Хотя бы в свете стратегического обзора. С высоты своих метра девяносто восьми Милка это давно уяснила и пользовалась беззастенчиво. Особенно — в драках. Впрочем, дело чаще всего и до самой драки-то не доходило — стоило ей нависнуть во весь свой баскетбольный рост над предполагаемым противником и как следует вдохнуть, расправляя плечики подобающей ширины.

Реолла в свои неполные десять была поменьше. Сантиметра этак на четыре. А уж её костюмчик с серво-приводами — та ещё штучка! Любому телохранителю-профессионалу сто очков вперёд даст…

Все эти доводы ты потом приведёшь.

Когда об этом узнает Еста…

Вибрирующий шелест за окном впервые не обрадовал. Милка поднимать головы не стала, наоборот даже — как-то непроизвольно втянула её в плечи. И поймала презрительно-торжествующий взгляд Реоллы. Правда, торжествовала та недолго — забывшись, поднялась слишком резко, задела правой рукой за край стола, зашипела, прижимая её к груди, и к окну уже не подбежала, а, скорее, подковыляла, морщась и сопя.

Стало совсем кисло.

Доверили ребёнка, называется…

— Папка, привет! Мы тут!

Одно радует — на лице у этого милого ребёнка никаких повреждений. И с зубами вроде всё в порядке. Да и рёбра целы — вон как орёт, со сломанными бы не поорала, наверное, ушиб просто… Сейчас начнёт жаловаться, не зря же голосочек такой зловредно-сладенький…

Имеет право.

И попробуй, объясни любящему родителю, что его обожаемое чадо — вовсе не тот ангелоид, образ которого он нежно лелеял в сердце последние десять лет…

— Как вы тут? Не скучали без меня? — Сиеста вошел с веранды прямо через огромное окно, мимоходом потрепал Реоллу по отливающей металлом коротенькой щеточке волос, подсел к Милке.

Милка постаралась не поворачиваться к свету левой стороной лица, где расплывался по скуле тщательно замазанный тональником, но всё-таки вполне обнаружимый фингал, и потому ответить не успела.

— Ой, что ты! Тут было так весело! Юми столько всего умеет! Ты меня сюда ещё возьмёшь, правда? Нет-нет, ты пообещай, что обязательно возьмёшь! А я скучать буду! Очень! И Юми будет скучать без меня, правда, Юми?..

Бывают дети и… дети…

А бывают еще и такие вот…

Может, сказать Сиесте, что она просто не любит детей?

— Какая прелесть!

Это была игрушка. Когда-то он покупал такую Реолле. Лазерные пятнашки, рой нематериальных светлячков. Разноцветные огонёчки на световых ниточках.

Он купил её сегодня. Хотя и не хотел, потому что получалось как-то уж слишком похоже на то, о чём предупреждал Кес… демонстративно даже получалось. Не хотел, но в самый последний момент, уже сходя с орбитальной трассы, всё-таки купил. В какой-то сомнительной забегаловке для ясноглазых. Купил, успокаивая себя тем, что дарить не собирается…

А теперь был рад.

Потому что Реолла вздергивала подбородок чуть-чуть влево, и до неприличия длинные волосы свои упрямо держала двумя проборчиками, и бровью левою слегка косила. И в свете всего этого проскальзывающие в её голосе явственные нотки виноватой агрессивности значить могли только одно…

Необходимо было как-то спасать положение. А что годится для этого лучше старой доброй игрушки?

У Милки восторженно распахнулись глаза — один при этом раскрылся заметно уже другого. (Ох, Реолла, пороть тебя некому!..)

Больно…

Будем считать, что это больно за компанию. Всё-таки браслеты были самыми настоящими, чтобы по этому поводу кто ни думал. А кулачки у милой дочурки — те ещё, и нрав горячий. Мог бы и догадаться, чем кончится. Хотя бы на скаф ограничители поставить, дело-то двух минут. Не догадался. Слишком хотел, чтобы взаправду. Чтобы сами. Для того и задержался — время им давал на «подружиться», идиот. Что стоило хотя бы вчера приехать — ссадины у Юми совсем свежие… Вот и больно теперь. Именно поэтому больно.