Виктор Мурич - Полигон безумной смерти

Наконец на землю рухнул последний каратель рассеченный богатырским ударом чуть ли не до пояса и воцарилась тишина. Семь оставшихся в живых саркаров, обворожительно сияя улыбками, снова выстроились полукольцом за спиной своего хозяина.

Шеф не спеша подошел ко мне и вопросительно заглянул в глаза.

– Догадываешься, что я с тобой сделаю? – холодит душу его голос.

– Угостите сигареткой? – пытаюсь шутить я. Эйфория храбрости и безрассудства владевшая мной ранее, исчезла оставив вместо себя лишь липкий как подсыхающая кровь страх. Воображение рисует красочные картины неземных пыток, которые меня ожидают.

– Шутник! – улыбается шеф и резко, практически без замаха бьет меня в живот.

В кишках как будто взорвалась граната. Выворачивающая на изнанку боль повалила меня на колени. Похоже, я даже недооценил все ожидающие меня прелести…

– Это лишь начало, – уже без тени улыбки пообещал шеф. – Дальше будет значительно веселей.

– Оставь его в покое! – злобно прошипела Вика вскочив на ноги.

– С тобой у меня будет отдельный разговор. Ты замечательно знаешь, что ждет тебя и всю твою грязную родовую ветвь. – Петр Семенович на мгновение задумался. – А если ты сейчас начнешь делать глупости, то первым пострадает этот глупый червяк. – Он пнул меня ногой под ребра. – Одно твое движение и саркары вывернут наизнанку того, ради кого ты предала свой народ.

– Я его люблю, – еле слышно произнесла Вика. – Он лучше вас всех вместе взятых. Ты не поверишь, но он…

– Такой же как и все остальные, – перебил ее Петр Семенович. – Только не говори мне, что он добрый и ласковый. Твой ласковый – ударник по трупам. Еще недавно он убил около десяти вот таких же холопов, – он махнул в сторону все еще стоящих как изваяния крестьян.

– Наверное это было необходимо… Витя никогда никого не убивает зря, а если даже и приходится, то он всегда тяжело переживает каждую оборванную жизнь.

– Дебаты потом, – отмахнулся Петр Семенович. – У тебя на это будет предостаточно времени. А сейчас пора приятным делом заняться, – повернулся он ко мне с радостной улыбкой на лице.

– Я люблю фильмы с хеппи эндом, – тихо хриплю я и сплевываю поднявшийся к горлу ком. На зеленой траве появляется красное пятно.

– Энд я тебе гарантирую. Сперва, конечно развлечения, а потом уже и энд. А вот насчет хеппи я очень даже сомневаюсь. – Он еще раз пнул меня ногой под ребра. – Давай поднимайся, рыцарь без страха и упрека.

– Чтоб ты сдох, гнида иномирянская! – в сердцах выдыхаю из себя я. Если б я мог, то удушил бы его. Камнем стер бы с лица этого чужака самодовольную улыбку. Но, к сожалению, это все теория, а в реальности я стою на коленях у его ног не в силах даже пошевельнуться от пульсирующей в животе боли.

– Не может быть! – зазвучало удивление в голосе Петра Семеновича. – Похоже, что идеи рыцарства пропитали даже крестьянские слои общества.

Стиснув зубы от боли, поворачиваю голову вправо. Ну и ну! Ничего себе стадо!

Вместо того, чтобы разбежаться в страхе при виде столь страшного противника, крестьяне кучей двинулись в нашу сторону. Хищно прищурены глаза. Бородатые лица полны решимости. Грубые руки, привыкшие к тяжелой работе, сжимают оружие.

Идущий впереди толпы пожилой мужчина, с длинной седой бородой, выглядывающей из под решетчатого забрала, вытянул руку вперед и указал на меня пальцем. Кажется, что узловатый указательный палец уперся мне прямо между глаз. Решительно зазвучал грубый, надтреснутый голос, произнося непонятные для меня слова.

– Ты не поверишь, – от души рассмеялся Петр Семенович, – но они требуют освободить тебя. Именно требуют! Никак не меньше! Ты для них теперь великий борец за свободу – человек, пришедший из другого мира, чтобы, рискуя собственной жизнью, спасти их от нашествия религии Единого. Их староста обещает, что они готовы умереть, но освободить тебя.

– Не надо, – тихонько хриплю я, ощущая во рту вкус крови. – Это безрассудство…

Я даже не ожидал такого поступка со стороны крестьян. Теплым взглядом обвожу разношерстную толпу, как бы пытаясь поблагодарить их. Глаза крестьян направлены на меня. В их взглядах восхищение и любовь.

Вот так и рождаются легенды. Возможно, я положил начало рыцарскому движению в этом мире, и мои последователи через несколько лет поднимут на копья последнего карателя и сожгут последнее знамя с уродливой символикой. Но это все потом… А этого потом для меня может и не быть… И не только для меня… Если крестьяне все же попытаются освободить меня, то даже значительный численный перевес не спасет их от саркаров.