Анатолий Ильинский: Лодка

"Касатка" прошла ворота дока, и они с шипением закрылись. Тут же взвыли насосы, нагнетая воздух в замкнутое теперь пространство. Всё пришло в движение. Портовые механизмы приступили к стыковочным работам. Под потолком бокса вспыхнул огромный экран и на нём всё также двигался в праздничных огнях, чёрный силуэт лодки. Изображение стало быстро увеличиваться, и вот уже ненадолго задерживаясь на каждом космонавте отдельно, побежало вдоль белого строя скафандров. Однако в этот момент всё затянуло туманом испарений. Сквозь это молоко кто-то под шлемами скафандров произнёс:

— Из всех прелестей похода, я наслаждаюсь всегда лишь этим моментом.

Туман, однако, начал рассеиваться. Тотчас коротко взвыла сирена, возвещая о том, что в доке выровнено давление и задействованы системы жизнеобеспечения. Клубы пара стали уходить вниз, опадая на конструкции. В лицо ударил яркий свет. Когда глаза пришельцев с чёрного корабля адаптировались, они увидели белоснежную, лохматую волнующуюся и что-то кричащую толпу. Толпа размахивала чем-то наподобие факелов, а их движение вперёд удерживало оцепление из таких же белых, но очень рослых, легковооружённых аборигенов. На стыковочном пирсе стояла группа из трёх десятков салентийцев с музыкальными инструментами, и исполняли весьма торжественную мелодию. Перед оркестром разместилась небольшая группа, во главе с огромным барлахом.

— Шурш Снаудер, — узнал в нём заочного знакомого, бортинженер.

— Ух, ты! — восхитился оркестром Тильс, — не какая-нибудь запись по трансляции — живая музыка!

— Адмирал, а что это за факелы у них в руках?

— Когда салентиец приходит к другому салентийцу, он дарит ему самое дорогое, среди всеобщего льда — огонь.

— Понятно, хорошо, что здесь живые существа, а не растения выращивают, а то удобрениями бы закидали.

— Можно снять скафандры, — Кливмел повернулся к командиру.

— Док?

— Да-да, — заторопился тот, — небольшие отличия, конечно, есть, но только в лучшую сторону. Считайте, что как на целебном курорте.

— Скафандры долой!

Экипаж отработанным движением прикоснулся правой рукой к коробочке на поясе, и скафандры исчезли, осталась только белая в золоте форма и головокружение от свежего воздуха. Однако адаптационные прививки быстро стабилизировали состояние.

— Адмирал, — командир осматривал встречающих, — я не представлял, что нас будут так торжественно встречать. Вы хоть вкратце сообщите мне порядок ритуала.

— Да я сам-то… Определённого порядка ещё, разумеется, не было… Но я, предусматривая такую возможность, тут на досуге начал уже работать над будущим уставом…

— Короче Склифосовский, — прошипел Тильс, — видишь, как оркестр надрывается.

— Хорошо, — Кливмел очень волновался, — командир пойдёт со мной докладывать, а вы помощник, выведете экипаж и построите его перед лодкой на пирсе. Нет… Наоборот…

— Да успокойтесь, — Рик был уже задорно весел, будем импровизировать. Начну я, а там как получится…

— Ты не очень-то резвись, — одёрнул его Лок, — там уже полно всякой международной прессы, судя по их цвету одежды.

— А какой у них цвет? — Кливмел резко повернулся.

— Они в кричаще красном, — объяснил Тильс, — что бы все издалека их видели и по возможности не трогали.

Корабль дёрнуло на стыковке. Рядом с группой руководства, суетилась ярко красная толпа репортёров. В воздухе плавали теле и видеокамеры. Клубы тумана исчезли совсем, и вдруг в другом углу дока открылся "Гекельбери Финн".

— Фу!!! - Крейц облегчённо вздохнул, — жив наш крестник-то… Кстати, проверьте — у всех переводчики в ухо вставлены?

Ещё один стыковочный толчок и на корабль подали сходни.

— С права по одному на пирс, марш!!! — Рявкнул второй помощник.

Белая шеренга заструилась змеёй через сходни на широкую площадку дока перед лодкой.

— Ну, я пошёл вас встречать, — Рик как от комара отмахнулся от висящей над ним телекамеры, и тут же спустившись с рубки, пристроился за последним бегущим матросом.

— Ой, не опозориться бы перед всей Вселенной, — страдал Кливмел.

Однако всё катилось как по рельсам. Когда командир с салентийцем сошли со сходен, второй помощник, пройдя вдоль замершего строя экипажа им навстречу, чётко отдал рапорт командиру. Тот, в свою очередь, отпустив Тильса, проделал тоже самое адмиралу. И уже вдвоём они направились к главе правительства. Оркестр надрывался, стрекотали репортеры, комментируя увиденное. На огромном экране увеличенные камерами, двигался Кливмел, а на три шага сзади и правей его, Крейц. И как только адмирал, остановившись перед главой Республики, вздёрнул руку, отдавая честь, оркестр смолк. Доклад Снаудера громыхал в доке многократно усиленный репродуктами и эхом. Затем, когда почти всё кончалось, и Шурш Снаудер уже пожимал руку командиру, случилось непредсказуемое.