Николай Бершицкий - Тяжелая поступь Легиона - Операция «Голова с плеч»

– Ненкуо идут! Ну наконец, черт возьми! – прокричали с соседней машины.

– Да, ребята, надерите им жопы! – подхватил кто-то еще.

– Там и горинальцы! – оповестил всех связист. – Подмога пришла, парни, теперь эти недоноски полетят отсюда колбаской!

Над головами людей пронесся вытянутый корабль, похожий на сетчатый мешок с тремя крюками, торчащими из горловины. Он был весь зеленый, светящийся изнутри и словно обтянутый органической сеткой древесного цвета. За ним появились еще крейсеры ненкуо, несколько десятков. Среди них красными пятнами мелькали суда давнишнего члена Альянса Свободных Планет, планеты Горинал. Горинальцы участвовали в орочьих войнах и били Цертон в секторе Альфа-Белтара. Зеленая вспышка озарила все вокруг, Кроу прикрыл глаза, но вскоре просто зажмурил их – затыкать пришлось уши, а шлем он забыл подобрать. Вой, сопровождающий выстрелы зеленых «ананасов» ненкуо оглушал и вызывал головную боль. На темном горизонте вспыхнули взрывы, земляные волны встали до небес, затмевая садящееся солнце. Дым и пламя скрыли берсеркеров, и людям хотелось верить, что они исчезли окончательно. Они ликовали, кричали, смеялись и плакали. Со дня начала осады планеты минул месяц, за который произошли десятки сражений, много погибло бойцов Альянса, многое было разрушено и сожжено. Наконец долгожданные подкрепления прибыли, промелькнув лучом света, режущим тьму.

Разгромленные части обороны отвозили на военную базу Аталог, какую половина солдат, обороняющих этот участок, не посещали последний месяц. В числе таких был и сержант Кроу, тертый калач и бывалый десантник. Машины соскочили под холм, поле битвы полностью скрылось из вида. Ох, если бы мнение, что мир вне нашего обзора не существует, было верно, то можно смело забыть и про войну и про кровь, льющуюся на полях. Но громыхание взрывов доносилось до слуха солдат и сейчас. Колонны техники отползали все дальше, со стороны они смотрелись внушительно, с трудом верилось, что они в панике бегут от гораздо более грозного противника. Кроу стукнул кулаком по вечно заедающему нагрудному карману старого бронекостюма. Карман открылся, издав скрежет и щелкнув. Сержант запустил неуклюжие пальцы в перчатках внутрь, нашарил флягу с кариланской дратой – пойлом жутким и убойным. От первого же глотка его передернуло, в носу запершило, но за годы пьянства привыкшее горло выдержало это издевательство. Матюгнувшись и хрюкнув, Кроу растянулся на броневике, потеснив двух солдатиков, и уставился в небо.

Кроу расслабленной походкой вошел в столовую Аталога, куда собралась вся его рота и еще несколько взводов из других. Он не успел переодеться, точнее и не спешил, слишком проголодавшись. С тяжелых ботинок ссыпалась грязь, пачкая чистые плиты. Солдаты с улыбками поглядывали на него, а обслуживающий персонал тихо материл.

– Во, ввалился боров, – усмехнулся сержант Рогин. – Кроу, ты все загадишь, к чему лапу приложишь!

– Заткни помойку, – отмахнулся Кроу.

Он неторопливо прошествовал к столу, где сидели парни из его взвода, Норган Леммонт опять вел свои проповеди. Над этим странным блондином частенько потешались сослуживцы, однако говорил он порой толковые вещи.

– Во время войны в человеке просыпается что-то темное, животное, дьявольской, – вдалбливал он кучке бойцов. – Они способны совершить такие жестокости, которые в мирное время якобы запрещены моралью. А тут все можно…

Кроу свалил автомат и броню возле скамьи, чем привлек всеобщее внимание и оборвал рассказчика. Звучно глотнув драты, он посмотрел на юнца Норгана.

– Ты точно уверен, что на своем месте, мальчонка? Или кто-нибудь из вас, холуев раздавил одуванчик?

Кто-то хохотнул, а Леммонт мудро глянул в глаза сержанту и покачал головой.

– Я тут потому, что защищаю Альянс. А вот ты, Кроу, относишься к той породе мясников, которым только дай, кого порвать. Мы дискутируем по поводу жестокой расправы над двумя цертонскими пленными, что недопустимо!

– Э нет, я солдафон, но у меня свои принципы, – отбился Кроу. – А про цертонцев я тебе вот что скажу: они выделывали с нашими ребятами такое, что тебя бы вытошнило прямо в эту самую тарелку, если я возьмусь пересказывать.

– О чем и речь! – Леммонт вскочил со стула, но тут же взял себя в руки и вернулся на место. – В том-то и дело. Когда мы убиваем пленных, мы сравниваемся с цертонцами, а когда расправляемся с ними жестоко – мы их превосходим. Ведь в таком случае мы творим те жестокости, которые считаем омерзительными!