Андрей Демидов - Корабль спасителя Вселенной

Постепенно удалось установить, что защитные системы объектов действуют только в случае приближения к ним высокотехнологичных образований.

В помощь ягду Сустерху было направлено ещё 15 коммандос и четыре боевых робота различных типов, для блокирования района посадки "Деддера".

Далее предполагалось с помощью частей 45-ой штурмовой бригады, произвести десантирование в отдалении от объектов, и уничтожить "Деддера", подойдя к нему по поверхности планеты.

В результате неустановленных причин, сработала система обороны одной из старых баз и рейдер мятежников "Деддер" был уничтожен ей. Также была частично уничтожена наша орбитальная группировка, и большая часть группы ягда Сустерха (сам он погиб).

По косвенным признакам можно заключить, что часть экипажа "Деддера", в том числе один из зачинщиков восстания – ягд Кмех Кропор, живы и предпринимают усилия по обнаружению одной из баз, для захвата законсервированного корабля.

В связи с этим блокирование планеты будет продолжено, а агентурная работа на её поверхности возобновлена.

Старый волк обошёл полусгнивший пень, осторожно ступая по сухой листве и траве, и остановился у границы света и тени. Он разочарованно сморщил нос, обнажая сточенные временем клыки. Не впервой ему приходилось осторожничать, обходя костры и стоянки людей. Их много, словно они собрались со всего света. Они мешали ему ходить привычной дорогой вверх и вниз по течению реки, которые, впрочем, и так скоро станут владениями молодых волков. С ними было тяжело в стае этой зимой. Они были быстрее, сильнее и пахло от них желанием весны, да так сильно, что волчицы оставили овраги ещё до схода снегов, развалив всю стаю сразу. Потом была борьба, кровь на снегу, челюсти, вцепившиеся в холку, яростное дыхание победителя и долгая боль в прокушенной лапе.

Всё лето облизываться на близких, но не доступных молодых оленей, истекать слюной неподалёку от хрюкающих кабанчиков, охраняемых смертельно опасной кабанихой, питаться объедками чужой охоты, рискуя быть застигнутым и растерзанным победителями, а потом, осенью, вернуться на вой стаи, и робко бежать за ней, спотыкаясь и скуля?

Жить так? Умереть? Идти к ним? Волк замотал тяжёлой головой, стряхивая со шкуры капли воды. В жёлтых глазах отразился костёр, дым над рекой, спина человека и тела ещё двух людей, дремлющих у огня. Уши перестали слышать, глаза ослепило пламя, чуткий когда-то нос был забит дымом, раны перестали болеть, желудок перестал урчать, требуя пищи.

Волк завыл. Немощные, скулящие звуки вырывались из сухой глотки, и были похожи больше на щенячье тявканье.

Человек даже не обернулся. Волк сделал несколько шагов за границу света, послышался шорох сухого багульника, способный разбудить весь мир. Но человек по-прежнему не двигался. Волк вышел к костру, лёг и положил голову на лапы, наблюдая, как человек поворачивается, смотрит на него, разводит руками, но ножа или камня нет в этих руках. Он что-то сердито говорит двум теням, поднявшимся справа, и длинное, невидимое острие с поспешностью бьёт волка прямо в сердце…

– Зачем ты его убил? Он пришёл к огню, и это был знак нам о скором несчастии, – сказал высокий человек, жилистый, резкий в движениях, без бороды и усов, стриженный по-римски, с круглыми глазами, целиком состоящими из зелёных зрачков, – я обещал нашей ягде Езере, что больше мы не будем убивать в этом мире только для развлечения, даже зверей!

Говоривший опустил руки. Его горбатый нос начинался между бровями, высокий лоб был покрыт буграми и венами, уши прижаты. Рот был маленьким, почти лишённым губ. Подбородок, наоборот, казался чрезмерно большим. Бросались в глаза чрезмерно длинные руки с узкими ладонями, широкие, но покатые плечи, мощные ноги. На поясе его висел меч германской работы, с рукоятью, украшенной рубинами в золотом плетении. Такой меч, стоил целое состояние, не меньше двадцати коров.

Он произносил славянские слова голосом гортанным и гулким, пронизывающим до дрожи. Говорил он на германский лад, резко, проглатывая шипящие звуки.

– Решма, ты что, в пасть заглядывал! – глядя не него испуганно, сказал длиннобородый и голоногий человек в козьей накидке поверх льняной рубахи, – видел, Ждых?

– Зверь есть зверь, – пробормотал из-за его спины вятич Ждых.

Он ещё несколько раз всадил в зверя кинжал с хрустом и поднял забрызганное кровью лицо:

– Палек, а глаза были у волка человеческие, словно он оборотень из тех, кого бросают в лесу в голодный год, а волки их не съедают, а выкармливают.