Михаил Ардин - Райское местечко. Том 2

Я не мог через себя переступить. И сколько же любви, нежности и понимания потребовалось Мелиссе, чтобы освободить мою душу от призраков далекого прошлого, преодолеть мои человеческие комплексы и страхи!

Тогда, на «Суворове», когда сражение закончилось, и селферы-зонды были доставлены в регенерационные камеры растить себе новые тела, все остальные, – и селферы, и экипаж корабля, и десантники, – праздновали победу и то, что остались живы. Праздник продолжался три дня, пока на корабле не было выпито все, кроме воды. Потом еще пару дней люди приходили в себя, а селферы за это время наметили план дальнейших действий. Проблема была в том, что повреждения «Суворова» не позволяли развивать нормальные скорости, необходимые для того, чтобы за разумное время добраться до ближайшего ремонтного дока, до Верфи-17.

Дело было не в двигателях, двигатели были целы и вполне работоспособны. Но на скоростях, в тысячи раз превышающих скорость света, «пустое» пространство представляет собой довольно плотную среду, двигаться в которой с искаженной конфигурацией корпуса и отсутствием защитного покрытия было самоубийственно.

Вариантов, собственно, у нас имелось два: либо произвести минимально необходимый ремонт на месте, используя ресурсы корабля, либо ожидать подхода мобильного дока, достаточно тихоходного. В итоге выбрали первый вариант, который давал нам выигрыш почти в три месяца, но требовал от всех, присутствовавших на корабле, приложения значительных усилий.

Следующий месяц прошел в режиме непрекращающегося аврала, по сравнению с которым работа на гастрольных судах во время турне по островам Корнезо выглядела просто нудной рутиной. Здесь же каждый день возникали новые задачи и проблемы, и спасало нас только то, что селферы гениально использовали возможности и умения каждого человека, не говоря уже о самих себе.

Я работал в компании с Богданом, селфером, и Юджином Амаду, начальником технических служб «Суворова». Мы должны были воссоздать оборудование, находившееся в уничтоженной носовой части корабля. И мы проявляли чудеса изобретательности и смекалки, чтобы из имевшихся на борту устройств, не являвшихся частью систем жизнеобеспечения и функционирования корабля, собрать аналоги аппаратуры, рассыпавшейся под воздействием тахионного оружия врага практически на элементарные частицы. По ходу дела нам удалось даже – по необходимости, естественно – усовершенствовать кое-какие стандартные схемные решения навигационного оборудования, и я лично четырежды удостоился скупой, но искренней, похвалы Богдана.

Мелисса же непрерывно пропадала на бесконечных планерках, отрываясь от решения насущных производственных проблем исключительно на переговоры по пси-связи с Землей и с базами Космофлота. Понятно, ведь угроза нападения врага в любой момент в любой точке пространства представлялась тогда весьма реальной. Даже Солнечная система могла стать объектом агрессии!

Я был даже рад состоянию всеобщей занятости, поскольку эта ситуация откладывала любые мои личные контакты с Мелиссой и Майклом на неопределенный срок. Да, я был в смятении. Я трусил. Я не знал, как себя с ними вести. Аврал был тем песком, в который я, как страус, засунул свою голову.

Но аврал не мог продолжаться бесконечно. В один прекрасный день все, что можно, было сделано. «Суворов» осторожно начал разгон. Конечно, идти на предельных или хотя бы на обычных скоростях мы не могли, но расчеты показывали, что процентов тридцать от максимальной скорости корабль выдержит. Для экипажа «Суворова» это означало работу в штатном режиме, а для остальных – возможность, наконец, отдохнуть. Нам предстояло, если все пойдет хорошо, не меньше двух месяцев полета.

Первые дни все, кроме дежурной смены экипажа, конечно, отсыпались. Я тоже.

На пятый день полета я подумал, что сегодня увижусь с Мелиссой. И действительно, вскоре я услышал «вызов», и она сообщила мне, что заглянет ко мне в каюту после обеда.

Мелисса, как я понимал, собиралась, наконец, ответить на мои чувства и утолить мою страсть… И Майкл, лишенный сейчас своего тела, наверное, был готов радоваться вместе с нами нашей любви. А я, кажется, не хотел уже ничего. Нет, конечно, любовь к Мелиссе никуда не исчезла, но страсть, пылавшая во мне раньше, куда-то испарилась.

Но не мог же я Мелиссе сказать, что не хочу ее видеть! Да это была бы и неправда. Я хотел ее видеть, но встречи боялся. Я просто-напросто запаниковал. Я сидел в кресле, тупо уставившись в одну точку, без единой мысли в голове.