Наталья Эзер - Авенир

– Позавтракай!

Азаров потянулся было к чашке, но в ту же секунду Архимед сообщил о поступившем вызове из КУПа. В каюте развернулась объемная голограмма молодого человека лет тридцати пяти на вид с коротко постриженными черными волосами, острыми скулами и пронизывающим взглядом. Он был среднего роста, немного худощав и, как и Светлов, одет в спецкостюм серо-синего цвета. Вид его всегда и везде был серьезен и собран, смеялся он редко, шутил еще реже, за что Вавила прозвал командира их судна Хмурый и Чехол. Эпитеты, ставшие в последствии вторым именем командующего, быть может, были грубоваты, но все же прижились в этой маленькой компании, укрепившейся за четыре месяца исследовательских полетов.

– Радим уже встал?.. Отлично! – басовито изрек Пётр Радуновский. – Давление в шлюзных переходах выровнено, поэтому вы можете переходить на станцию. На подзарядку аккумуляторов и дозаправку корабля уйдет пять часов, поэтому до шестнадцати ноль-ноль по бортовому времени можете перемещаться по станции в рамках, обозначенных Конвенцией ООН о внеземных территориях. Не забывайте о статусе нашего судна, нам не нужны проблемы в сложившейся ситуации. Прежде чем что-то предпринять, согласуйте со мной.

Вавила энергично козырнул, подчеркивая чрезмерную серьезность Радуновского:

– Будет сделано, командир!

Пётр недовольно сдвинул брови и пробасил «Выполнять!», после чего поспешил отключить связь.

Радуновский хорошо знал свой недостаток – порой он по старой привычке неосознанно переходил на грубый командный тон на корабле, где с дисциплиной и исполнительностью проблем почти никогда не было. На «Звездной галере» отношения экспедиционеров носили двойственный характер, ведь молодые люди были не только специалистами в области естественных наук, они также были космолетчиками, работающими теперь на дальних границах Вселенной. Каждый из группы занимался своей научной работой и нес за нее ответственность. Решения зачастую принимались совместно, и даже если возникали какие-то трения, то разрешали споры не столько «погонами», сколько вескими аргументами.

Будучи подолгу изолированными от мира, юноши часто тяготели к неформальному общению, забывая о званиях и о внутреннем распорядке. Это не приветствовалось Радуновским, который, в отличие от соратников, являлся не гражданским, а военным летчиком, успевшим в период службы в космических войсках побывать в «горячих» точках в периоды столкновений на орбитах Марса и Луны. Он не любил, когда его ошибочно называли пилотом, как гражданского летчика, но понимал, что в данной экспедиции по сути таковым является, как и понимал, что в сложившейся ситуации требовать соблюдения уставных отношений ради простой формальности было бы неразумно.

Трое из четверых мужчин, живших на борту, имели высшее физическое образование, они же на «Галере» выполняли обязанности бортинженера, командира и второго пилота. Лишь Иван Осокин, будучи бортовым врачом, а по совместительству еще и генетиком, порой стоял особняком и не имел допуска к системе управления судном, но, тем не менее, являлся частью крепкой команды. Таким образом, каждый член экипажа нес на себе обязанности за двоих, однако с учетом возможностей бортового компьютера Архимеда в управлении судном нагрузка на специалистов приобретала посильный характер.

Двое членов экипажа – Радуновский и Осокин – были родом из Первопрестольной; Светлов и Азаров в свою очередь имели волгоградские корни. Однако все они, получив высшее образование, через несколько лет встретились в Москве. Один из научных институтов столицы планировал целый ряд исследований, связанных с освоением космоса, в частности двух спиралевидных галактик М31 и М33. Но для научных изысканий требовались группы молодых специалистов, обученных также летному делу, ведь исследователям помимо прочего предстояло стать экипажем – управлять кораблем, следить за исправностью всех его систем и хорошо ориентироваться по звездным картам. И хотя бортовой компьютер мог сам выполнять все эти функции, ради личной безопасности спецы обязаны были владеть знаниями и навыками, необходимыми для полета.

Когда из федерального бюджета поступили средства на космические исследования, Институт Физики и Космоса – ИФК – начал подбирать кандидатуры для полетов. Так будущие экспедиционеры встретились в Москве. Далее их ожидало двухлетнее обучение в Летной Академии и практика в пределах Солнечной системы. Тяжелее всех пришлось Осокину, который штурмовал глубины современной генетики, параллельно практикуя терапевтическую деятельность в госпитале при Летной Академии и приводя себя в подобающую для полетов физическую форму. А форма у врача на тот момент была более подходящая для проникновения в дверные щели – молодой человек был высок, но невероятно худ и склонен к простудным заболеваниям.