Николай Захаров - Авантюристы. Книга 5

– Я буду спорить?

– Слышал, Натан? Людям со стороны видней. Так, что за пессимизм? Ты же наверняка уже семейный человек и ребятишки наверняка есть?

– Ну,– насторожился Натан, в ожидании подвоха.

– Так есть или нет?

– Ну, есть четверо и что?

– Только не говори, что ты их воспитываешь свиньями, скотами и подлецами,– Сергей заманивал Натана в ловушку, а тот пер в нее носорогом.

– Нет, я их воспитываю нормальными чтобы были,– открестился он от изуверства над детскими душами.

– Значит, любишь их. А ты говоришь одно свинство кругом. Натан, ты придешь сегодня с работы и принесешь детишкам гостинцы, а они будут прыгать вокруг и радоваться. Улыбнись, Натан.

И Натан не удержавшись, расплылся в счастливой улыбке. Лицо грузчика, зарабатывающего на жизнь тяжелым трудом и знающего по чем каждый грош, забывшего в борьбе за существование, как это улыбаться, изменилось совершенно. Перед Сергеем стоял совсем другой человек. Разгладились морщинки недоверия и уныния, и появились новые, непривычные для этого лица – радости и счастья.

А тем временем рояль медленно сползавший с площадки третьего этажа и зависший над последней ступенькой, под чутким руководством господина во фраке, уже готов был выскользнуть из тисков стены и перил и, выйдя на оперативный простор, успокоить его своей целостностью, до следующего спуска. Грузчики очень старались, пот лил с них в три ручья и они, стиснув зубы, волокли музыкального монстра последние эти сантиметры, мечтая о передышке на площадке второго. Беда, как ей и положено, пришла внезапно и откуда ее никто не ждет, т.е. сзади. Выглядела «беда» вполне ординарно, в шляпе-цилиндре, натянутом по самый нос, в длинном сюртуке, застегнутом впопыхах с перекосом на одну пуговицу и с огромным саквояжем в руках. Если бы она не орала,– «посторонись, дай пройти»,– то никакая в общем-то и не «беда», так себе – легкое недоразумение максимально, на что ЭТО могло потянуть. Но она не только орала, но и ждать не желала, поэтому – «беда». «Беда», ткнулась в перекрывший проход рояль и прыгнула на его зачехленный верх, решив преодолеть препятствие лихим броском, приводя в ужас господина во фраке. Тот всплеснул руками и закрыл ладонями глаза. А «беда» с саквояжем, как и положено «беде», не рассчитав своих сил, зацепилась за край музыкального монстра и, упав на него животом, размазала по стенам и перилам перепуганных грузчиков, бросивших ремни. Монстр взвизгнул «футорами, аграфами и фусклецами», пересек в одну секунду площадку второго этажа и, прыгнув на ступеньки, понесся по последнему маршу, отшвырнув с дороги господина во фраке. Лязгая и гремя, рояль пролетел вполне благополучно до середины, но потом его перекосило и он, ломая опорные ножки, сгибая аграф и коверкая футор, вышвырнул, как норовистый конь неопытного наездника – «беду» со своей спины. Человек с саквояжем, пролетев метров пять, удачно приземлился у выхода на улицу и выскочил, захлопнув за собой дверь.

– О-о-о, мой Б-о-о-о-г!!!– выл, сидящий на площадке, сбитый «бедой» и «Зайлером», господин во фраке, остальные ошеломленно молчали. Все случилось в течении 3-х, 5-ти секунд и хлопнувшая дверь входная, отсекшая подъезд от уличного шума, еще продолжала гудеть.

Первым опомнился «бугор» Натан и не потому, что он тут руководил всеми, а потому что был самым любопытным. Именно он кинулся к входным дверям и обнаружил, что их снаружи основательно чем-то подперли. «Беда», очевидно, не слыхала русскую народную поговорку.– «Пришла беда – отворяй ворота», поступив, как раз наоборот.

– Ну, не свинство?– Натан пинал заблокированную, массивную дверь.– Ну, не скотство?– вопросы были, конечно же, риторическими и никто на них отвечать не стал. Только рояль жалобно потренькивал своими внутренностями и подвывал ему в унисон, господин во фраке.

Михаил уже было собрался щелкнуть пальцами, чтобы разблокировать припертую «бедой» дверь, но тут на площадке третьего этаж появились новые действующие лица, в количестве трех человек. Они тоже спешили и тоже выглядели вполне обыкновенно. Все в одинаковых полицейских мундирах. Даже не взглянув на сидящего и воющего господина во фраке, они деловито перелезли через рояль, гремя по нему каблуками и эфесами шпаг, окончательно сгибая в дугу аграф. Один из них при этом орал истошно: – Держи жида!– и размахивал над головой, обнаженной шпагой. Бежал он, как и положено командиру последним, поэтому последним и полез на «Зайлера», который не выдержав доставшихся на его долю унижений, решил отомстить нечестивцам, посмевшим осквернить подошвами его благородные, полированный поверхности. «Зайлер», крякнул, гуднул басом и присел, подгибая под себя все что возможно. Полицейские, не ожидавшие такого коварства от монументального на вид инструмента, полетели по ступеням, пересчитывая их ребрами и затылками. Шпага из руки их начальника вылетела при падении и, свистнув в воздухе, вонзилась во входную дверь, рядом с головой, замершего там изумленно Натана. Шпага раскачивалась и «бугор» смотрел на нее, как кролик на удава, с дрожью понимая, что он только что чудом избежал нелепой смерти. А троица служивых, вскочив на ноги, совершенно целые и невредимые, будто ребра и затылки у них гуттаперчевые, помчались дальше и все трое, тараном врезались во входную дверь, снося с ног Натана и полотно с петель. Так все вчетвером и вылетели, сплетясь в одно целое, на булыжники переулка Эшенбахгассе, приведя в восторг местных мальчишек, сбежавшихся со всех сторон. Полицейские злобно озирались, а их начальник пытался выдернуть глубоко увязшее лезвие шпаги, вцепившись в рукоять обеими руками. Наконец это ему удалось и даже очень, потому что руки по инерции сделали мах, и лезвие шпаги свистнуло над головами подчиненных, приводя их в почтительный трепет.