Юрий Киселев - Лестница бога. Обретение магии. Часть 1. Новый дом

Вернувшись на гражданку, отъевшись на маминых пирожках с вишнями и блинах со сметаной, отоспавшись и нагулявшись, в один из тихих летних вечеров юноша случайно проходил мимо своего старого спортивного клуба. Распахнутые двери и выходящие с тренировки молодые парни всколыхнули юношеские воспоминания, и Андрей, пропустив очередную усталую, однако не перестающую оживлённо о чём–то болтать группку мальчишек, тихо вошел в прохладный коридор. Постоял в самом начале, вдыхая знакомый запах пыли и пота, и медленно пошел в сторону борцовских залов, вспоминая каждый изгиб коридора. Дойдя до своего зала, снял ботинки и, оставшись в одних носках, тихо отворил дверь и зашел в зал…

За два года обстановка в клубе кардинально поменялась. Маты исчезли, оставив голый паркет. В пустом гулком зале медленно, словно танцуя, по крашеным дубовым паркетным планкам перемещался пожилой мужчина в ослепительно–белом кимоно с черным поясом. Каратист – неприязненно подумал Андрей. Ярый поклонник борьбы, юноша не любил новомодное руконогомашество, поднявшееся в последние годы на пене боевиков с актёром Брюсом Ли, а самих каратистов считал чем–то средним между танцорами и клоунами. Причем считал не без оснований – в армии ему уже приходилось сталкиваться с парнями, гордо именующими себя каратистами, некоторые из которых даже хвастались своими черными поясами. Короткие спарринги с этими адептами пустой руки быстро расставляли всё по своим местам. Да, ребята действительно умели очень красиво махать руками и ногами, и если бы Андрей оставался неподвижным, могли бы сильно его побить. Быть может, даже покалечить. Вот только всё, на что их хватало – это замысловатые балетные пируэты где–то вдалеке, на недоступной для проведения боевой техники дистанции. Стоило начаться настоящей схватке, и Андрей, уклоняясь и не давая этим черным поясам нанести по себе ни одного удара, резко сокращал дистанцию, после чего исполнял один из своих любимых бросков, одновременно переводя противника на удержание с болевым приемом. Ни один из встретившихся Андрею в армии каратистов не продержался против него и нескольких секунд, зато их командир роты, капитан, угрюмый молчаливый седой белорус, КМС по вольной борьбе, периодически возил слишком много возомнившего о себе бойца в пыли, заставляя лихорадочно стучать ладонью по земле. Поражения были тем обиднее, что командир не был выше, сильнее или опытнее Андрея – по спортивным званиям они были равны. Однако, когда дело доходило до очередной схватки, серо–стального цвета глаза пожилого капитана равнодушно смотрели сквозь бойца, безуспешно пытающегося провести хотя бы один из до этого безотказных приемов, а его руки и тело взрывались стремительными молниеносными движениями в самое неожиданное время, чтобы проделать со своим противником то же, что через мгновение он планировал проделать и сам. Казалось, капитан наперед знает всё, что будет делать его противник. Только через год, с трудом сведя поединок к ничьей, Андрей почувствовал законную гордость от слов своего командира: «Молодец, боец, толк будет». А через пару месяцев вообще роли поменялись…

И лишь много позже, перед самым увольнением Андрея, седой капитан, в очередной раз пролетевший мимо майорских погон, сидя перед арыком на вросшем в землю и высохшем до состояния камня бревне, напутствовал отслужившего своё и уходящего на гражданку солдата:

– Есть в тебе чуйка, Андрюха. Ты, главное, доверяй себе и слушай себя и свою чуйку – она тебе всю правду скажет и жизнь твою спасет. Враг, он ведь всегда сначала взглядом тебя поймает, да в мыслях уже представит, как тебя будет убивать. Услышь врага, пойми его – и останешься жить ты, а не он. Я же как сначала у тебя выигрывал – ты думаешь, что у меня опыта больше или техника лучше? Ты на голову выше меня по технике. Но не было в тебе чуйки, не слышал ты меня. А сам был как на ладони, я видел каждый твой шаг, каждый жест, который ты ещё не сделал, но непременно сделаешь через мгновение. Как я это видел – не спрашивай, не объясню, ибо сам не знаю. Чувствовал в горах иногда, как будто холодом в затылок повеяло? Если в камни сразу ушел – молодец. Живой, может быть, останешься. Не поверил чуйке – значит, не жилец… Впрочем, что я говорю? Смерть же тебе не раз в затылок дышала, а выжил… Вот поэтому и стал ты побеждать меня. Так вот, совет хочу тебе дать. Вернешься на гражданку, пройдет месяц–другой, война забываться станет, захочешь ты опять своим спортом заниматься – вижу же, что мысли о спорте тебя постоянно посещают. Не надо, не ходи. Не выйдет у тебя из этой затеи ничего хорошего. И знаешь, почему? Смертью ты отмечен, Андрюха. Медальки на твоей груди – это так, побрякушки. Для других. Ты же запомни, что игрушки для тебя закончились. Тебя убивали, ты убивал. И в горячке схватки можешь забыть, что поединок спортивный. Не раз я замечал, что глаза твои, со мной когда бьёшься, пустыми становятся, безжалостными и страшными. В такие моменты ты можешь убить, а ты давно уже способен убивать голыми руками, Андрюха. Когда–то можешь и не уследить. Не бери греха на душу, смерть уже в тебе, сынок, твоя задача теперь до конца жизни твоей – не выпустить её из себя…