Дарья Кузнецова - Родные миры (СИ)

Ни меня, ни роботов-уборщиков, которые найдут эти три тела, ни усталого охранителя, который опишет трупы и сразу сдаст дела в архив как нераскрытые. На дне города люди умирают так часто, что для более-менее подробного разбирательства с каждым трупом штат охранителей надо увеличить на порядок. Да и то толку не будет; здесь с охранителями никто не разговаривает, дурной тон.

Я подошёл к распростёртой женщине и опустился рядом с ней на корточки, с любопытством разглядывая.

Однако, если это была шлюха, то явно значительно более высокой пробы, чем можно было предположить. Разорванный безликий комбинезон позволял оценить приятное мужскому глазу зрелище по достоинству; светлая чистая кожа, даже на вид мягкая и нежная, красивые формы.

Я же машинально — и с огромным недоумением, кстати, — отметил отличную физическую форму женщины. Мышцы были развиты практически идеально; ничего лишнего, чувствовалась отличная программа и явно систематический подход. Элитная куртизанка-танцовщица? В таком виде, здесь? Это, однако, ново. Пыталась сбежать от своих хозяев? Похоже на правду, хотя такие женщины обычно к подобным глупостям не склонны. Они предпочитают найти среди покровителей лопоухого дурака, который в конце концов женится и обеспечит эффектной красавице безоблачную жизнь.

Лицо было под стать телу: правильные изящные черты, почти аристократический профиль. Глаза были закрыты, поэтому их оценить не получалось, но мягкие каштановые волосы были хоть и острижены слишком коротко для её предполагаемой профессии, но отличались завидной густотой и здоровым блеском. Не бывает таких на тех синтезированных из мусора и отходов концентратах, которыми питаются низшие слои общества.

У виска расплывался отвратительный кровоподтёк, но при этом женщина была жива.

Не вставая с места, я огляделся, оценивая ситуацию.

Уборщик появится здесь через тридцать восемь минут. Девка к тому времени вряд ли очнётся, а если её найдут рядом с трупами, на неё их и повесят: методы работы охранителей на нижних уровнях неизменны многие годы, если не века.

До моего места обитания отсюда было не больше минуты быстрым ходом.

А теперь стоит прикинуть, так ли я хочу до конца оставаться благородным, и стоит ли тащить эту жертву насилия к себе домой?

Минусов у этого варианта было много. Во-первых, мне даром не нужна непонятного происхождения девка в ставших родными стенах. Она явно принесёт неприятности, потому что… с такой внешностью здесь — она сама ходячая неприятность, и кой дух понёс её на дно? Во-вторых, мне просто лень возиться. В-третьих, благородство окупается только в книгах, а на практике я, опять же, огребу с ней проблем.

Но, с другой стороны, и за спасение было достаточно аргументов.

Во-первых, и это самое главное, она могла описать охранителям мою внешность. Нет, вероятность этого была ничтожна: если она меня и видела, то мельком, да и примечательной мою наружность сложно назвать. Но вероятность такая есть, и её нельзя сбрасывать со счетов. Во-вторых, если выяснится, что эта птичка действительно вылетела из золотой клетки, за неё могут объявить награду, а наличность лишней никогда не бывает. В-третьих, девочка чудо как хороша; авось и решит отблагодарить своего спасителя! Но это так, к слову, я прекрасно обойдусь и без её благодарности. А, в-четвёртых… Мне элементарно жалко девчонку. Да, увы, это проклятое чувство так и не сгнило на городском дне. Сначала столкнуться с реалиями жизни, а потом вовсе сесть в тюрьму; а за тройное убийство её сошлют в такую дыру, что смерть под тремя отморозками покажется благом. Стоило ли вмешиваться, в самом деле?

В итоге чаша склонилась к жизни непонятной девки. Хотя, видят духи, я об этом ещё пожалею. Но тем не менее я поднял её на руки, закинул на плечо и поспешил в свою берлогу.

Жильё в бедных районах сложно назвать комфортабельным. Крошечная клетушка три на четыре метра без окон, совмещающая в себе и санузел, и кухню, и спальню, и вообще всё. Я сложил добычу на койку и ушёл принимать душ.

Вода здесь очищается плохо, тем более — вода из крана. Она имеет желтоватый оттенок, пахнет какой-то дрянью и имеет помойный привкус. Но всё лучше, чем запахи моего рабочего места.

Единственная роскошь, которую я себе позволяю в жизни — это нормальное мыло. Той нефтеподобной субстанцией, которой принято здесь мыться, можно отмывать смазку и многолетнюю грязь с роботов-уборщиков. Сложно назвать меня неженкой, но уж очень я люблю чистоту.