Роберт Хайнлайн: Гражданин Галактики

– Прими ванну. Помойся.

Мальчик поколебался, сбросил лохмотья и начал медленно намыливаться.

– Так-то лучше, – одобрил Бэзлим

Он подобрал грязные лохмотья, бросил их в мусорное ведро, потом положил полотенце и принялся готовить ужин.

Через несколько минут он обернулся – и увидел, что мальчик исчез. Он не спеша пошел в гостиную и обнаружил, что голый и мокрый мальчик что есть сил пытается открыть дверь. Мальчик заметил его, но только удвоил свои бесплодные усилия. Бэзлим похлопал его по плечу и показал пальцем в сторону маленькой комнаты:

– Закончи свою ванну.

Он повернулся и ушел. Мальчик, крадучись, последовал за ним.

Когда мальчик вымылся и вытерся, Бэзлим поставил на горелку жаркое, установил регулятор на «медленный огонь» и открыл буфет, из которого достал бутылку и мази из лечебных трав. Все тело мальчика было испещрено свежими и уже зажившими царапинами, синяками, ссадинами и ранками, особенно заметными после мытья.

– Стой спокойно!

Снадобье жгло, и мальчик пытался уклониться от него.

– Стой спокойно! – повторил Бэзлим приятным твердым голосом и шлепнул его.

Мальчик расслабился и вздрагивал лишь тогда, когда мазь касалась его. Мужчина внимательно исследовал застарелую язвочку на колене мальчика, затем, тихонько мурлыча, снова отошел к буфету, вернулся и сделал мальчику укол в ягодицу, сперва изобразив жестами, что оторвет ему голову, если тот будет дергаться. Когда это было сделано, он нашел старую одежонку, жестами велел мальчику одеться и снова вернулся к стряпне.

Через некоторое время Бэзлим поставил на стол большие миски с едой и подвинул стул и стол так, чтобы мальчик мог сидеть на сундуке. Он добавил еще по горсточке свежей зеленой чечевицы и по щедрому ломтю деревенского черного хлеба.

– Суп на столе, паренек. Иди, ешь.

Мальчик опустился на краешек сундука, но все еще оставался в нерешительности и не ел. Бэзлим положил ложку:

– В чем дело? – он заметил, как мальчик быстро взглянул на дверь, а затем снова опустил глаза. – Ладно, будь по-твоему. – Он встал, тяжело ступая на протез, подошел к двери, приложил палец к замку. Посмотрел мальчику в глаза. – Дверь открыта, – сказал он. – Или ешь, или уходи.

Он повторил это на нескольких языках и обрадовался, когда ему показалось, что тот понимает язык, который, как он предполагал, мог быть родным для этого раба.

Но он не стал продолжать, а вернулся к столу, осторожно опустился на стул и взялся за ложку.

Мальчик тоже потянулся за ложкой, потом вдруг слез с сундука и вышел. Бэзлим продолжал есть. Дверь оставалась полуоткрытой, свет через нее лился в лабиринт.

Немного спустя, когда Бэзлим закончил свой неторопливый обед, он заметил, что мальчик наблюдает за ним, стоя в тени. С нарочитым безразличием он развалился на стуле и начал ковырять в зубах. Не поворачиваясь, он произнес на том языке, который, как ему казалось, мальчик понимал:

– Будешь продолжать обед? Или мне его выбросить?

Мальчик не отвечал.

– Ладно, – продолжал Бэзлим, – если не будешь есть, я закрою дверь. Не хочу рисковать и оставлять ее открытой, пока горит свет. – Он медленно поднялся, подошел к двери и начал закрывать ее. – В последний раз, – позвал он. – Закрывается на ночь.

Когда дверь почти закрылась, мальчик пронзительно крикнул:

– Подождите! – на том языке, который ждал услышать Бэзлим, и ринулся в комнату.

– Добро пожаловать, – спокойно сказал Бэзлим. – Оставлю-ка я ее открытой на случай, если ты передумаешь. – Он вздохнул. – По мне, так никого никогда запирать не надо.

Мальчик не ответил, а сел на сундук, сгорбился над едой и с жадностью начал пожирать ее, как будто боялся, что у него отнимут миску. Глаза его так и бегали. Бэзлим сидел и наблюдал за ним.

Мальчик стал есть немного медленнее, но все-таки съел все до последнего кусочка жаркого, до последней корки хлеба, до последнего зернышка чечевицы. Он ел уже явно через силу, но все-таки съел все, посмотрел Бэзлиму в глаза и застенчиво улыбнулся. Бэзлим улыбнулся в ответ.

Вдруг мальчик перестал улыбаться. Он побледнел, потом позеленел. Ниточка слюны потянулась из угла его рта – и его сильно затошнило. Бэзлим кинулся на помощь.

– Звезды в небе, какой я идиот! – воскликнул он на своем родном языке. Он пошел на кухню, вернулся с тряпкой и ведром, вымыл мальчику лицо, потом резким голосом велел ему успокоиться и вытер каменный пол. Затем он принес немного жидкой похлебки и маленький кусочек хлеба.