Эндлесс Рейн - Любовницы космических пиратов

Выхватив кубок у него из рук, я залпом осушила его. А потом, сиплым голосом, прошептала:

– Хорошо.

– Вот и замечательно, – кивнул пират, прежде чем взять меня за руку и отвести обратно в свои покои.

Когда дверь комнаты за моей спиной закрылась, этот скрипучий, тяжелый звук прозвучал для меня, как свист гильотины, рассекающей воздух над шеей.

Я не признавалась себе в этом, переубеждая саму себя долгом перед империей и родителями, к которому меня готовили с пеленок. Но сейчас, когда этот груз больше не висел на шее камнем с выгравированной надписью «ДОЛЖНА», я поняла, что до смерти боюсь близости с мужчиной. И то, что этим самым мужчиной вот-вот должен стать пират-насильник, только усиливало страх.

– А знаешь, мне нравится, что ты так напряжена, – прошептал капитан, обнимая меня со спины. Загрубевшие руки чувственно скользнули по телу, прежде чем взяться за застежку испачканного, слегка порванного платья. – Как-то я, знаешь ли, не горел желанием забавляться с отрешенной куклой.

– Этого стоило ожидать от садиста, получающего удовольствие от страданий своей жертвы, – проговорила я, до боли кусая губы, когда слегка шероховатые руки проникли под одежду и коснулись небольшой груди.

– Дело не в твоих страданиях, – парировал капитан, помогая легкому платью соскользнуть со стройных плеч и упасть на пол. – Просто мне нравится чувствовать тебя живой, – выдохнул он с внезапно нахлынувшей страстью, прежде чем развернуть меня к себе и жадно захватить губы!

Мне все еще было страшно. И, наверное, именно этот страх усилил головокружение, накрывшее меня вместе с волной странной дрожи, пронесшейся по телу.

Это не был мой первый поцелуй. Когда-то я уже целовалась с парнем, но это произошло очень давно. Тогда я была еще совсем девчушкой, и то невинное прикосновение губ с мальчиком, который был старше меня всего на три-четыре года, воспринималось иначе. С каким-то теплым, смущающим, но от этого еще более сладким трепетом. После того дня прошло уже почти шесть лет, и все эти годы я берегла воспоминание о нем как свою сокровенную светлую тайну, которая помогала, когда становилось совсем несносно. Хоть то, чем этот мальчишка расплатился за это воспоминание, и было моей самой сильной болью, по сравнению с которой все остальное казалось незначительным пустяком. В том числе предстоящий брак… да и похищение пиратами.

Уже на следующий день после этого поцелуя тот мальчишка, сын императорского садовника, был взят под стражу. И, как сообщила мне мать, казнен. Но задорный мальчик навсегда оставил след в моем сердце. Потому сейчас, когда все это происходило со мной, я снова обратилась к этому воспоминанию, чтобы постараться спрятаться за его трепетной ширмой. Всеми силами я старалась представлять себе тот нежный поцелуй…

Вот только как можно сравнивать, принять за несмелое прикосновение губ из прошлого этот безудержный, дикий поток страсти, которым пират накрывал меня, словно взрывными волнами?! Когда его язык яростно проникал в мой рот, исследуя каждый его уголочек? И когда руки, без малейшего смущения, ласкали покрывшееся гусиной кожей стройное тело?

Не отрываясь от горячих губ, мужчина сорвал с себя одежду и, придерживая свой трофей за талию, повалил меня на кровать. Упираясь коленями и локтями в старые простыни, он с нескрываемым удовольствием покрывал поцелуями изнеженную кожу. Казалось, капитан наслаждался каждым изгибом этого дрожащего, покрывшегося испариной тела, к которому прикасался решительно, жестко и одновременно нежно.

– Знаешь, ради такого трофея стоило становиться пиратом, – страстно прошептал пират, слегка прикусывая кожу на тонкой шее. – Сама принцесса Констансионелла в моей постели… подумать только, мечты сбываются!

– А неужели нельзя было мечтать о чем-то, не разрушающем мою жизнь? – бросила я, плохо сдерживая стон от ощущения пальцев капитана, осторожно касающихся меня меж ног.

– Нет, – выдохнул мужчина, снова накрывая меня поцелуем.

Я ненавидела его. Я по-прежнему ненавидела его каждой частичкой своего естества. Этого грязного пирата, прижимающегося ко мне мускулистым телом со шрамами на спине. А еще – так невыносимо ласкающего меня своими пальцами: настолько мастерски, что это не шло ни в какие сравнения с моими скромными редкими играми с самой собой. И, конечно же, касающегося моего бедра своей возбужденной плотью, которая вот-вот проникнет в мое тело, чтобы лишить невинности.