Владимир Муравьев - Аврора

Лифт плавно тронулся и поплыл. За стеклянными панелями мелькали двери к лифтам в жилые помещения, медблок и спортзал. Дальше, взору открылось помещение, внушительных размеров выполняющее функцию зоны отдыха, или как его окрестила команда, Парка, засаженного субтропическими растениями, соседствующим со столовой. И там и тут, летали птицы, слышался веселый гомон, вполне довольных своей жизнью представителей пернатой популяции. Ультрафиолетовые рефлекторы, имитировали полдень.

Лифт остановился, выпуская людей в зону технических помещений. По левую сторону чернели внушительные двери грузовых лифтов, способных доставить со складов необходимое тяжелое оборудование, силовые агрегаты, боевых роботов и прочую мелочевку. По правую сторону располагались выходы в ангар, на взлетную палубу, где покоились два Посейдона – мощных боевых катера. В оснастку которых входили как ионные двигатели, так и планетарные гравитационные.

Пройдя еще немного вперед по коридору и спустившись в сердце корабля на лифте, Макс остолбенел, сзади носом между лопаток уткнулся Вася и что-то промямлил.

В середине помещения, с футбольное поле и высотой с десятиэтажный дом возвышался колосс – генератор полей, внешне напоминая крепостную башню по окружности которого располагались двенадцать массивных контуров. То, что людям поначалу показалось миражем, потрясло разум. На высоте десяти – пятнадцати метров воздух светился, переливался разноцветными лентами, напоминая северное сияние. Пахло озоном.

– Вася? – Задал вопрос Влад.

– А хрен его знает, и вариантов никаких, и контура обесточены. – Ответил Василий и отступил на шаг назад.

– Командир, мы на месте. Вызвал Литвинова Влад.

– Хорошо, я понял. – Отозвался Литвинов. – Что там с контурами, выяснили причину?

– Пока нет. Не до того нам пока, тут северное сияние.

– Какое сияние, вы там сбрендили, что с контурами я спрашиваю.

– Очень похоже на сильную ионизацию воздуха. Свечение под потолком. Мы тут сами ничего не понимаем. Начинаем работать. – Влад повернулся к Василию, – Занимайся стержнями, а я проверю платы управления.

Влад направился к ближайшей стене, недоверчиво косясь под потолок и ища по маркировкам нужный щит с ячейками управления. Нашелся он минут через пять. После процедуры введения личного кода, панель плавно ушла в бок, открыв проход в тесное помещение. Напротив входа располагались двенадцать ячеек, над двумя из которых горели рубиновые, аварийные огни. Так и есть подумал Влад, второй и седьмой контур. Надев специальные перчатки, максимально осторожно извлек поврежденные платы. На лбу выступил пот. Платы оказались неожиданно тяжелые, выполненные преимущественно из драгоценных и редкоземельных металлов. Убрав их в аварийные гнезда, поочередно извлек и вставил новые. От напряжения руки заметно задрожали. Рубиновые индикаторы сменились на зеленые.

– Второй и седьмой контуры введены в работу, раздался голос Лизы.

Выйдя в зал, Влад с облегчением вздохнул. Вдалеке, у седьмого контура копошился Вася, но что-то изменилось. Подняв взгляд выше он заметил, что сияние не пропало, оно усилилось и более того сконцентрировалось над злополучным седьмым контуром, закручиваясь в воронку.

Окрикнуть и предупредить он уже не успел. Его оглушил раскатистый гром, прозвучавший подобно молнии над ухом, а вместе с ним ярчайшая вспышка, залившая все вокруг ослепительно белым светом. Воздух вдруг стал плотным, наэлектролизованным и тысячи игл разом вонзились в тело. Почувствовав, как потоки электричества вливаются в рот и нос, разливаясь огненным пламенем по венам. Он закричал, но крика не услышал. Он уже не стоял, а висел в ослепительном сиянии, залившим казалось весь мир, с распростертыми руками. И пронзенный нестерпимой болью, минуту или две, а может вечность. Время перестало существовать. Где нет времени нет боли. Воцарилась тишина.

Где то далеко, из ослепительной белизны, появилось темное пятно, кто-то шел или плыл к нему. Он это просто знал. Все ближе и ближе, пока размытые очертания не материзовались в Василия, взгляд его был грустный и какой-то обиженный. Он, так же как и Влад висел в ослепительной белизне. Ослепительно белой и густой, как сметана, пропитанной электричеством, бездне.

– Что с тобой? Спросил Влад.

– Я умер.

– Как умер? А что со мной, где мы и что это за место?

– Ты пока жив, мы нигде. Пустоту нельзя назвать местом, она вечна.

– Что случилось, ты знаешь?