Дмитрий Красько - Капуцины

Тем не менее, поспешая за князем, он не мог отважиться на вопрос – куда они направляются? И его любопытство оставалось неудовлетворенным до тех самых пор, пока тот не остановился у дверей каюты Ч. Там Даган угрюмо просверлил охранника взглядом:

– Объяви по коммуникатору, что, если бунт не прекратится, эти бродяги будут немедленно уничтожены.

– Какое верное решение, владетель! – Бахал почтительно округлил глаза. В самом деле, в складывающейся ситуации, когда по его вине, возможно, будет захвачено судно, более удачного выхода невозможно было придумать. Телохранитель, во всяком случае, лучшего не видел. Если бунтовщики победят – ему придет конец, как и князю. Вне зависимости от того, будут ли капуцины живы. Если же мятеж прекратится, то, скорее всего, владетель забудет о том, что все произошло из-за якобы неосторожных действий охранника. – Я думаю…

– Меня не интересует, что ты думаешь! – прорычал Даган. – Ты уже додумался до бунта в столовой! Поэтому просто делай, что я говорю. Они не захотят рисковать своими ненаглядными оборванцами. А если рискнут – пусть пеняют на себя. Я предупреждал, что бродяги – мои заложники, и в случае мятежа я не стану их щадить. Все, выполняй!

Бахал был слишком хорошо вымуштрован, чтобы сказать хоть слово в этой ситуации – даже если это слово будет в поддержку хозяина. Поэтому, оставив при себе все эмоции и – если таковые были – сомнения, он поспешил выполнить приказание. А Даган, проводив его тяжелым взглядом, толкнул дверь и вошел в каюту.

Капуцины спокойно трапезничали, словно все, происходившее на судне, их не касалось. Впрочем, с их точки зрения, так оно и было. При появлении князя они неторопливо, с достоинством поднялись и склонили головы в знак приветствия. При этом Даган не без раздражения заметил, что даже за обедом его гости не снимали капюшонов. Едва ли это было удобно, но, похоже, для капуцинов являлось очень важным соблюдать столь странную традицию.

– Ну что, талисманы? – криво усмехнулся Даган, обведя их недобрым взглядом. – Пришла пора использовать вас по прямому назначению. Вы готовы?

– К этому мы всегда готовы, – прозвучал спокойный ответ. Даган нахмурился. То ли капуцины не поняли скрытого смысла его слов, то ли в самом деле равнодушно относились к ожидавшей их участи?

– Прекрасно. Тогда потрудитесь следовать за мной.

Но прежде, чем они успели покинуть каюту Ч, коммуникатор голосом Бахала грозно проревел ультиматум:

– Внимание, бунтовщики и мятежники! Говорит начальник княжеской охраны. Немедленно прекратите свой бунт и разойдитесь по каютам! В противном случае мы уничтожим капуцинов. Повторяю: капуцины – наши заложники, и будут уничтожены, если вы сейчас же не сложите оружие и не разойдетесь по каютам!

Отдаленный рев ярости, долетевший в чрезвычайную каюту сквозь неплотно прикрытую дверь показал, что угроза была услышана. Оставалось только дождаться реакции, которую она вызовет. На всякий случай князь взялся за рукоять пистолета и обернулся к гостям «Шторма», которых он с такой легкостью перевел в разряд пленников, когда в ослепляющем порыве гнева забыл обо всех законах гостеприимства.

Предосторожность была напрасной. Если капуцины и испытывали какие-то эмоции, то это было надежно спрятано под глубоко надвинутыми капюшонами. Что до фигур, то они выражали полнейшую невозмутимость. Никто не попытался напасть на князя, когда было объявлено о возможной казни, никто даже не пошевелился.

«Как статуи!» – подумал Даган со смешанным чувством восхищения и ужаса. О себе он знал наверняка, что не смог бы так безучастно ждать собственной гибели. И не без сожаления понял, что при всем желании не сможет стать капуцином – духа не хватит. Утешало одно – вряд ли у него когда-нибудь такое желание возникнет.

– Идем! – проговорил князь и направился туда, где, по его предположению, процессию должен был поджидать Бахал.

Он не ошибся, найдя начальника охраны там же, где оставил. И не одного, а в компании двух гвардейцев. Те были в порванной одежде, с расцарапанными лицами. Один даже мог похвастаться рассеченной бровью, и оба тяжело дышали. Было видно, что они только что прибыли – и прибыли прямо с поля битвы. При всем при этом глаза их жарко блестели лихорадкой недавней драки, а лицо Бахала выражало такое явное торжество, что он мог бы обойтись вовсе без доклада. Тем не менее, не желая упустить возможность лишний раз напомнить о своей значимости и, для начала, слегка смягчить гнев повелителя, телохранитель отрапортовал: