Джерри Пурнель: Космический корабль короля Давида

Маккинни снова щелкнул пальцами, и возница опять повернулся к дороге, продолжая бормотать про себя, но уже через минуту вновь обернулся к пассажирам.

– Эти имперские флотские ребята, они тоже любят кэбы. Рядом с Имперским Домом ничего не увидите, почти одни кэбы. Да, конечно, там есть парочка парокатов, дожидаются на случай спешки, но понимаете, эти молодые ребята, офицеры, они никогда раньше в кэбах на настоящих лошадях не катались. Радуются, как дети, честное слово. Потрясающе, говорят.

– Представляю, – рассеянно отозвался Маккинни.

– Там, у Императорского Дома, теперь для кэбменов основной заработок, прямо стало легче дышать, – продолжил возница. – После того как имперские появились, стало лучше, чем возить орлеанцев. Королевство из герцогства не сделать, как ни крути, не сделать, сэр.

Старик присвистнул и снова повернулся к дороге, чтобы править по узким и извилистым улицам, что шли между домами на набережной. Наконец кэб выкатился на широкую Доковую улицу, пустую, за исключением нескольких пьяных матросов, бесцельно шатающихся в опасной близости от воды.

На другой стороне узкой, защищенной от штормов бухты, в честь которой Гавань получила свое название, яркий свет, какого не видали в мире Самуила за все минувшие века, лился на Императорский Дом и стометровый посадочный челнок. Его использовали для того, чтобы переправлять людей с эсминца на орбите. Рядом с Домом раскинулся почти целый квартал странного оборудования, с помощью которого обеспечивалась жизнедеятельность базы. В бухту уходили трубы. Имперская электростанция нагревала воды Гавани, и рыбаки радовались увеличившимся уловам, но проклинали водоросли и другую нечисть, теперь обильно растущую на днищах лодок и шаланд.

Яркие прожекторы освещали полусферу, под которой скрывалась Казарма десантников, но черная непроницаемая поверхность не отражала ничего. Казармы были защищены особым барьером, который имперские называли «Поле Лэнгстона».

Маккинни немного знал об этом Поле. Снаряды, выпущенные в нем, замедляли полет до полной остановки, взрыв гасился и поглощался его черным щитом или, возможно, металлической стеной внутри; в любом случае, следов видимых повреждений на поверхности Поля не оставалось. ИВКФ заявил, что сопротивление бесполезно: к Казармам десантников не сможет пройти ничто, кроме имперских катеров. Только имперский эсминец имел на борту оружие, способное пробить Поле. Но каким бы оружием ни был оснащен эсминец, Маккинни по собственному опыту знал, что в распоряжении «волков» нет ничего, что могло бы повредить Поле – одна из причин, по которым «волки» сдались.

Хотя имперские катера были уязвимы. Во время короткой схватки у Личфилда Маккинни и его люди подбили один из них и уничтожили находившихся на борту десантников – но потом пришел огонь с неба, раскаленная огненная смерть, превратившая городок в груду золы и в одно мгновение испепелившая половину батальона «волков».

Имперских можно убить. Они всего лишь люди. И не будь у них Казарм, где можно надежно укрыться…

«Напрасные надежды», – сказал себе Маккинни. Даже если ему удастся захватить Казармы и уничтожить все стоящие рядом посадочные катера, эсминец в небе останется в полной безопасности, ведь в руках обитателей мира Принца Самуила нет ничего, что сможет причинить вред военному звездолету. Профессора из Университета Принца Самуила вели экспериментальные испытания ракет, которые могли бы, при достаточной величине и мощности, лететь настолько быстро, чтобы вырваться за пределы планеты и не вернуться на землю. Возможно, подобными ракетами можно было бы попасть в эсминец. Профессорам удалось построить боевую ракету на жидком топливе, способную разогнаться до скорости в двести километров, но такая ракета пока была только одна – а если бы таких ракет у них было много, каким образом навести их точно на эсминец?

Имперские флотские говорили, что эсминец, кроме того, защищен Полем Лэнгстона. Значит, даже если ракета попадет в корабль, вреда она ему причинит не больше, чем гаубицы Маккинни смогли причинить Казармам. Имперские совершенно правы. Сопротивление бесполезно. Бессилие тошнотной волной поднялось в полковнике. Он прикрыл глаза и почувствовал, как мир вокруг него кружится от виски.

Из забытья его вывели крики. Он не знал, сколько он дремал, дожидаясь, когда сможет добраться до ванной, а потом до кровати, пока виски совсем не одолеет его. До гостиницы было еще далеко, потому что они еще не добрались вдоль края бухты до Имперского Дома.