Людмила Гурламская: Мужчина последней модификации

Самое ужасное было в том, что я не смогла доказать плагиат. Мой личный девайс с оригиналами разработок таинственным образом вышел из строя…

Словами не описать мое состояние после всего этого. Приличными. Меня посещали самые плохие и черные мысли. О переезде. Об увольнении. Об убийстве или самоубийстве или обо всем вместе… Я скатывалась в депрессию. На работу ходила как на каторгу. Никаких новых идей, никаких проектов… И в этот момент приехала мама. Как всегда радостная и беззаботная. Настоящая женщина. Выслушала меня и спокойно сказала:

– Этой стерве нужно отомстить красиво. Сделай то, чего никогда не сможет она.

И погнала меня обновлять медкарту и получать лицензию.

Мое настроение стремительно улучшалось уже на этапе сдачи анализов, особенно при виде вытянутого лица моей начальницы, когда я предъявляла ей справки из клиники в качестве основания отсутствия на работе.

Теперь, когда лицензия была у меня на руках, мне полагался отпуск сначала на три месяца, а в случае успешного зачатия и вовсе бессрочный. Вот только выберу себе мужчину…

И вот я стояла перед биокапсулой с лысым субъектом в странной позе и задавала вопросы регистраторше. Оставалось еще два ряда капсул, но я почему-то не желала идти их смотреть. А все дело в том, что этот самый субъект был единственным, кто хоть как-то выделялся из общей биомассы. Не считая того, правильной шестой модификации, но ростом ниже среднего. Все остальные отличались лишь цветом волос. И модификацией. Седьмая, восьмая, девятая…

– Модификация девятая? – попыталась угадать я, критически разглядывая лысого. То есть бритого.

– Нет… – регистраторша снова зарылась в бумаги. – Э-э-э… неизвестно какая.

– Но не ниже шестой ведь? – подозрительно спросила я.

– Здесь ниже шестой вообще не бывает! – кажется, регистраторша обиделась за вверенный ей биоматериал. – Тут написано, что у него последняя модификация. Погружение в анабиоз произведено полгода назад… Если принимать во внимание, что еще пять лет назад последней была девятая, значит, у него точно не ниже. Да он тут вообще самый свежий!

Ценность лысого, ой, бритого, субъекта росла в моих глазах с космической скоростью. Свежий! Значит, из анабиоза выйдет быстро. Тело красивое, мускулистое. Волосы темно-каштановые, по идее. Глаза зеленые, как у меня. Значит, дочерям может передаться именно этот цвет. Идеал!

– Э-э… – я озадаченно посмотрела на нижнюю непрозрачную часть капсулы, скрывающую объект от талии. – А это можно как-нибудь убрать?

Нет, а что? Я не собираюсь брать кота в мешке!

– Да, конечно! – с жаром воскликнула регистраторша и нажала на кнопку на панели управления капсулы.

Ширма начала медленно съезжать вниз. Мы с регистраторшей практически синхронно провожали ее взглядом и так же синхронно охнули.

– Это вообще нормально? – хрипло спросила я, немного придя в себя от увиденного.

Регистраторша снова зарылась в свои бумаги, почему-то покраснела и в итоге выдала:

– Тут написано… нормально. Рефлекторная реакция на анабиологшу, производившую процедуру…

– А у остальных? – зачем-то спросила я.

Регистраторша молча нажала кнопки на двух соседних капсулах. И вскоре нам стало ясно, что у остальных такой реакции и в помине нет.

– Он точно здоров? – почему-то засомневалась я.

– Абсолютно! – уверенно воскликнула регистраторша. – Вот, сами посмотрите! Хотите, я сделаю тест на совместимость?

И я захотела… Скорость, с которой делался тест, немного заставила усомниться в результатах, но регистраторша заверила, что это новая технология и ошибки быть не может. А результат ошемлолял. Стопроцентная совместимость объектов! Нет бы девяносто девять и девять! Сто!

– Оформляем? Оформляем? Оформляем? – спрашивала регистраторша не знаю уже в какой раз. Или это просто у меня эхо в голове от ее скрипучего голоса?

Я еще раз критически осмотрела этого бритого, застывшего в странной позе со странным рефлексом мужчину. Что у меня с ним совпадает на сто процентов? Что? Интересно…

– Оформляйте! – решительно тряхнула головой я. – У него есть имя?

– Объект номер 154785 его имя. Свое настоящее, даже если оно и было, он все равно не вспомнит после выхода из анабиоза. Они после этого обычно все забывают. Помнят только, что размножаться должны, – она пошленько захихикала, но тут же взяла в руки и добавила: – Назовете как самой вам больше нравится.

Я скривилась. Никогда не задумывалась о последствиях анабиоза и такие подробности неприятно коробили. Все-таки он человек, хоть и мужчина, и достоин хотя бы имени в документах, а не какого-то безликого номера.