Денис Кащеев - Драконьи когти

– Как в рабство?! – ахнула, схватившись за сердце, Елена.

– Были назначены торги, – продолжил, не обратив внимания на ее отчаяние, Турус, – и я… Я выкупил ее. Больше года она жила моей рабыней. Я… Я собирался освободить ее и… Я хотел жениться на ней. Но дела мои внезапно пошли из рук вон плохо. Я ввязался в одну глупую финансовую авантюру, затем, чтобы как-то выпутаться из нее, влез в другую – рискованнее прежней… Погряз в долгах… В общем, я был вынужден продать Алису…

– Продать?! – в ужасе прошептала студентка. – Кому?

– Как и положено, Республике. Тебе тогда как раз исполнилось три. Алиса, разумеется, никак не могла взять тебя с собой, и тогда она попросила меня заботиться о тебе до тех пор, пока не выйдет срок ее долгового рабства. Она отдала мне кортик – твой кортик, – которым так и не воспользовалась для себя. Я извлек из рукояти камни и продал их – вырученных денег хватило и на интернат, и на грамматическую школу. На весь курс риторской школы немного не хватило, но дела мои поправились, и я без труда смог добавить недостающее из моих собственных средств. Так что не волнуйся, моя смерть не повлияет на твое обучение…

– А что стало с ней? – выдохнула Елена. – С моей матерью?

– Четыре года назад определенный судом срок рабства истек. Я ожидал, что Алиса вернется за тобой, но она не объявилась. Я пытался разузнать что-то о ее судьбе, но в архиве Сената мне отказались помочь. Не спасли даже связи среди магистратов, наработанные за годы службы оратором. Так что я не знаю. Но погоди, это еще не все…

Он вновь умолк, собираясь с силами. Слушатели ждали, затаив дыхание.

– Алиса свято верила, что ценность кортика не столько в украшающих его камнях, сколько в нем самом. Не знаю, что она имела в виду. Ну, ножны посеребренные – так по сравнению с камнями это ерунда, я их даже продавать не стал. Но Алиса просила обязательно сберечь его для тебя. Вот он…

Рука старика, дернувшись, потянулась под подушку и через несколько секунд действительно извлекла оттуда изогнутый кортик в серебристых ножнах.

– Возьми, – голос Туруса внезапно зазвучал торжественно и твердо – так, наверное, он гремел когда-то под сводами судебных залов. – Возьми и ступай, отныне у меня более нет перед тобой долгов… – он вновь захрипел. – Ступай, – повторил он уже едва слышно. – Я устал…

– Ступайте, Елена, – сделал шаг вперед медикус Луций. – Вашему дяде… Оратору Турусу, – поправился он, – нужен покой.

Пошатываясь, словно во сне, Елена с кортиком в руках двинулась к выходу из квартиры. В дверях Эдуард приобнял ее за плечи – девушку трясло, словно в лихорадке.

Стражник отпер кормовой люк воздушного катера и замер возле него с разрядником в руке. Легат Квинт поднялся из своего кресла и жестом предложил Александре последовать своему примеру. Та подчинилась.

– Прощайте, перегрина, – сухо проговорил легат.

– Что передать Владыке? – спросила она, выдавив кривую улыбку. Несмотря ни на что, казаться безмятежной с каждой секундой становилось все труднее и труднее.

– Не кощунствуйте, – укоризненно покачал головой командующий городской когортой. Плюмаж его парадного шлема мелко затрепетал.

– И не думала, – насмешливо тряхнула она отросшей черной челкой.

– Прощайте, – повторил легат.

Александра собиралась, было, ответить, но почувствовала, что голос ее в любой миг готов предательски задрожать, и промолчала. Кивнув своему высокопоставленному конвоиру, она гордо вскинула голову и шагнула в проем люка. Дверь катера за ее спиной незамедлительно захлопнулась. Еще одна, катеру уже не принадлежавшая, опустилась следом откуда-то сверху, окончательно отрезая мир тех, кому суждено жить, от последнего пристанища обреченных на смерть.

Впрочем, это мы еще посмотрим, кто и на что здесь у вас обречен!

Через полминуты ее глаза привыкли к полумраку, царившему внутри Алтаря, и Александра худо-бедно смогла рассмотреть обстановку. Помещение, в которое она попала, было круглым, просторным – ярдов двадцати в диаметре, окон не имело, но располагало тремя плотно закрытыми дверями – это помимо четвертой, оставшейся у нее за спиной. Слабый свет, струящийся откуда-то из-под потолка, рассеивался на полпути, оставляя пол во власти тьмы.

Товарищи Александры по несчастью по большей части сидели, прислонившись спинами к стенам, но четверо или пятеро, подобно ей самой, стояли в полный рост. Руки некоторых были стянуты за спиной, как минимум у одного из узников были связаны и ноги. Обведя помещение взглядом, она насчитала пятнадцать юношей и четырнадцать девушек. Выходит, все жертвы в сборе, ждали одну ее.