Вячеслав Васильев - ГоТМ. Книга 1

Вообще штрафных очков можно было избежать, заплатив за них кредитный эквивалент. Кроме этого за отдельную плату можно было получить дополнительную амуницию или вооружение. Выкупить координаты схрона с запасом еды, получить дополнительную подсказку для решения задачи квеста, получить девочку-бота или мальчика-бота на вечер, заказав выпивку, если правила сектора по условиям квеста не позволяли в данный момент воспользоваться желанным. Но это только для особо нетерпеливых, потому что в каждом секторе находилось здание управляющего, сделанного на манер увеселительного заведения, где игрок мог снять напряжение после игрового дня воспользовавшись и выпивкой, и интимными услугами абсолютно бесплатно. Кроме этого там можно было пополнить запас провизии и воды, подлатать амуницию, пополнить боезапас, вымыться горячей водой и выспаться в шикарном номере. Обо всём этом администрация сектора предупреждала сразу новых игроков и напоминала, прибывшим вторично. Из-за пирушек, проходивших по ночам, затягивающихся порой до утра, увеселительные заведения не закрывались ни на миг. Несмотря на все разрешения, корпорация придерживалась одного правила – в ГоТМ нельзя было попасть, до двадцати двух лет.

Поэтому у родителей стало модным дарить своим детям к этому возрасту недельную поездку в ГоТМ. О ней рассказывали взахлёб в соцсетях впечатлённые чада, обсасывая всевозможные подробности пребывания, делились впечатлениями, советовали друзьям и знакомым. Желали дня своего двадцати двухлетия больше, чем совершеннолетия. Ведь именно тогда можно было ожидать поездки в загадочный мир игрового континента.

«Содом и Гоморра, тайный развратный сектор – миф или реальность?» – гласил заголовок утренней газеты, выглядывая из почтового ящика. Чернокожий парень устало вытянул газету из почтового ящика и направился обратно в дом. Когда-то бывшая белоснежной майка подчеркивала его изрядную худобу, а мятые, выцветшие шорты как могли скрывали костлявые ноги. На вид ему было лет восемнадцать, не больше, но печаль в глазах и усталость на лице говорили о гораздо старшем возрасте. Парень взглянул на «Недельный вестник» и, пробежав глазами по крупнейшему заголовку, бесстрастно хмыкнул. Он будто и сам не понимал какое у него складывается ощущение по поводу всего этого шума вокруг призрачного сектора Х. С одной стороны, разврат – это плохо, а с другой, рабочие места – это хорошо. Работа на континенте считалась хорошо оплачиваемой для таких как он, но в настоящее время на хорошую должность сложно было попасть, особенно темнокожему человеку. Его взгляд скользнул к верхнему правому углу, на суровую жирную цифру 2. Цифровые технологии десятки лет назад заняли лидирующие позиции, а после, постепенно вытеснили все печатные издания. И этот, предпоследний тираж единственной на земле газеты символизировал конец целой эпохи.

Прикрыв за собой входную дверь, он положил газету на кухонный стол.

– Твоя тетя всегда говорит, что дядя Тафари любит, когда за завтраком его ожидают свежие новости. – Сказала пожилая чернокожая женщина.

Она стояла у раковины, опираясь одной рукой на кривую самодельную клюку.

На лице парня появился страх, он встрепенулся и спешно двинулся к ней:

– Бабуль, тебе лучше не ходить одной!

– Ой, – махнув слабой рукой, сказала она, – что уж мне и воды теперь не попить без помощи?

– Я бы тебе принес, как и всегда. Давай, я провожу тебя в комнату. – Предложил он.

Он обнял ее с правой стороны и, не торопясь повел в спальню.

– Конечно, как и всегда. Кому же я нужна, такая старуха, кроме своего любимого внука.

Ее глаза увлажнились, пересекая глубокие борозды морщин, по лицу потекла слеза.

– Не говори так. Ты нужна тете Зами и… И дяде.

– Вот уж для него я точно обуза на всю жизнь, все ждет не дождется, кагда помрет тещечка. – Проворчала она.

– И я у тебя не единственный, а как же Наэма и Зури?

– У этих детишек свои заботы. – Ответила она неопределённо.

– Они также любят тебя, как и все мы…

Она тяжело, с помощью мальчика, опустилась на скрипучую кушетку.

– Хоть я и старуха, но я чувствую и вижу. И так, как ты, Брут, за мной никто не ухаживает. – Из ее глаз потекли слезы. – У тебя большое сердце, мальчик мой. Мать бы тобой гордилась.

Она нежно погладила его по щеке. Брут поднял ее ноги и аккуратными движениями опустил на постель, затем, придерживая голову, помог ей прилечь на кровать.